Старосветские убийцы
Шрифт:
— Мой отец, как заметил господин генерал, тоже увлекался картами. В отличие от вашего батюшки, пан Шулявский, ничего не проиграл, только приобрел. У меня те же способности.
— Что ж, посмотрим, чья наследственность лучше, — усмехнулся Анджей. — Вы ставку в этой талии будете делать?
— Непременно, — ответил Тучин и загнул угол даме.
— Значит, удваивает ставку на эту же карту, — вновь пояснил Тоннер.
— Вроде простая игра. А сколько правил, необычных слов. Если мою карту побьют, я, пожалуй, больше ставить не буду.
Его желание тут же исполнилось — туз полетел направо, и Роос, пододвинув пятерку к Шулявскому, достал карандаш и стал яростно чиркать в блокноте.
Вновь полетела налево дама. Саша засиял и загнул еще угол.
— Он учетверил, правильно я понял? — уточнил этнограф.
— Да, все верно.
За несколько следующих абцугов были биты карты Угарова и Николеньки. Они отпасовались. Потом вновь направо ушел генеральский валет. Тоже пас. Теперь все ждали даму.
— Точно в вашей колоде их четыре? — спросил Тучин.
— Может, и больше, но никак не меньше, — отшутился пан Анджей. — Терпение, мон шер, терпение.
Дама легла влево.
— Все, банк пуст, талия закончилась, — разъяснил доктор.
Шулявский, скинув карты под стол, рассчитался с Тучиным и тут же достал новую колоду. Роос заметил, что полетела под стол и проигранная им пятерка, нагнулся было, чтобы поднять ее, но генерал его остановил:
— Право, неприлично. Все, что упало, — добыча лакеев.
— Размялись? — спросил поляк. — Давайте-ка увеличим банк, раз тут такие везунчики. Ну хотя бы до пяти сереньких.
Поляк бросил на стол пять двухсотенных ассигнаций. Все покачали головами. За столом остался лишь Тучин. Он тоже распечатал новую колоду. Вытащил карту, потом другую, долго думал, поискал третью и, наконец, выбрал. Положил на стол картинкой вниз, прикрыв «катенькой» и четвертной.
— Сто двадцать пять!
Шулявский снова начал метать. Тоннер не сомневался, что Тучин опять поставил на даму. Когда первая из них легла влево, Саша улыбнулся и загнул на карте сразу два угла.
— Это ж в четыре раза! — изумился Николай.
Все в волнении следили за игрой. Шулявский кинул на стол еще пять сереньких ассигнаций [3] .
— Пятьсот! Ничего себе! Налейте-ка мне еще «медведя», — заплетающимся языком попросил Рухнов.
Гриша неохотно оторвал взгляд от стола и быстро наполнил бокал.
Вторая дама ушла вправо. Шулявский наконец улыбнулся, а Тучин побледнел. Дрожащими руками он начал загибать оставшиеся два угла.
— Сашка, остановись, — взмолился Угаров. — Помнишь, чем закончилось в Венеции?
[3] Государственные ассигнации достоинством 200 рублей были серого цвета.
— Помню! Ты не дал мне пристрелить шулера! Да к черту эти углы. Трантильва!
Сначала все ахнули,
— В тридцать раз! — не веря ушам, пояснил Тоннер.
— В банке-то две тыщи! — напомнил Терлецкий.
— Увеличиваю банк. Ставка принята! — У Шулявского задрожали руки.
Тучин облизнул пересохшие губы:
— Сдавайте, чего ждете?
Теперь поляк метал медленно. Все, замерев, смотрели, как переворачивались карты в его руках. Десятка, пятерка, король, туз, опять десятка… Тучин больше не шутил. Валет, восьмерка, туз…
— Мне тоже «медведя», — попросил генерал.
Гришка еще неохотнее оторвался от игры. И тут же услышал общее «Ох!». Дама легла вправо. Шулявский перевел дух и кинул колоду под стол.
— Можно карандаш? — попросил он этнографа. Взяв двухсотрублевую ассигнацию, принялся прямо на ней вычислять выигрыш. — От волнения боюсь ошибиться. На бумаге вернее. Пятнадцать тысяч триста семьдесят пять! Давайте рассчитаемся, молодой человек.
Тучин не мог прийти в себя.
— Вы метали баламут, выигрыш бесчестный. — Глаза Александра налились кровью.
— Что он сказал? — спросил ничего не понявший Роос.
— Метать баламут — это значит растасовать колоду и сдать ее шулерским способом, — пояснил Тоннер.
— Я понимаю ваше состояние, — спокойно сказал Шулявский. — Проигрыш велик, но кто ж вас заставлял трантильву говорить? В следующий раз будьте аккуратнее!
— Вы метали баламут, — как заведенный повторял Тучин.
— Ты видел это? — спросил генерал.
— Я уверен. Только так у меня можно выиграть. Вы — шулер, — заявил он Шулявскому.
— О, я слышал про российские нравы, — сказал Роос. — Сейчас господин Шулявский вызовет его на дуэль!
— Хороших игроков всегда обвиняют в шулерстве, — спокойно заметил Шулявский. — Знаете, юноша, у меня сегодня удачный день. Может быть, самый удачный в жизни. И никого убивать я не собираюсь. Отдайте деньги и пойдемте спать.
Тучин, отсчитав из бумажника деньги, отдал их Шулявскому. Поляк начал было прятать купюры в бумажник, но в это время Саша, достав из кармана перчатку, кинул ее ему в лицо. Угаров хотел удержать друга, но опоздал.
— Что ж! К вашим услугам, — Шулявский щелкнул каблуками.
— Пусть ваш секундант обговорит с Денисом условия поединка. Угаров, не откажешь?
Тот понуро покачал головой.
— Встретимся на рассвете. — Тучин тоже щелкнул каблуками
— Настаиваю на поединке немедленно, — ответил Шулявский. — На рассвете хочу уехать. Опаздываю в Петербург.
— Вы выбрали время. Значит, я выбираю оружие! Пистолеты! Так кто ваш секундант?
Шулявский осмотрел присутствующих. Все отвернулись. И дуэлянтам, и секундантам грозило одинаковое наказание. Особенно жестоко страдали «государевы люди»: военных ссылали солдатами на Кавказ, гражданских увольняли со службы, могли и в тюрьму посадить.