Старплекс. Конец эры (сборник)
Шрифт:
— Нет. Кататься. Совершать путешествие. Поездку. Прогулку.
— Ах, — сказал брахиатор. — Это мы можем.
— Правда? — Кликс чуть не запрыгал от радости.
— Так, придержите коней, — сказал я.
— Держать коней? Не смыкает.
— Кликс, мы не можем лететь на этой штуке.
— Это почему ещё?
— Ну, посмотри на него. Оно же, блин, живое. Нам придётся залезть ему внутрь.
— Если Иона сумел пережить кита, то я уж как-нибудь вытерплю живой космический корабль. Такое бывает раз в жизни.
Я тряхнул головой.
— Ты никогда не замечал, что тем, что бывает раз в жизни, часто жизнь и заканчивается? Я туда не полезу.
Кликс пожал плечами.
— Как хочешь. Но я попробую. — Он повернулся к брахиатору. — Мы можем сделать это сейчас?
— Наши дела здесь завершены. Сейчас можем.
Кликс вприпрыжку кинулся за брахиатором к серому языку-пандусу. Меня передёрнуло, когда он ступил на него, но, хотя поверхность и подалась немного под его ногами, она не была липкой или скользкой, как я опасался. Корабль продолжал дышать, медленно расширяясь и опадая. Кликс добрался до вершины пандуса прежде, чем я закричал ему вслед:
— Я тоже иду! Обожди меня!
И побежал вверх по языку в корабельную пасть.
Граничный слой
41
Перевод А. А. Штейнберга.
Я вошёл в дом через парадную дверь, стянул туфли и поставил их на резиновый коврик. В 1970-х, когда я был ребёнком, снег в Торонто лежал весь февраль. Но последние несколько февралей были непривычно мягкими, и весенние дожди начинались уже к Валентинову дню. Я повесил плащ и зонтик в шкаф и через холл и лестницу о пяти ступеньках вошёл в гостиную. Тэсс сидела на диване и читала с планшета журнал.
— Привет, дорогая, — сказал я. Я сел рядом с ней, отвёл в сторону прядь рыжих волос и поцеловал в щёку.
— Как дела, незнакомец. — Её звучный голос, так не вязавшийся с хрупкой конституцией, не содержал ни тени сарказма, так что я проигнорировал тонкий намёк на мой поздний приход с работы.
— Как на работе? — спросил я.
— Нормально. — Тэсс работала консультантом по пенсиям и льготам в «Делойт Туш». Зарабатывала больше меня. — Похоже, мы таки получим тот контракт с провинциальным правительством.
— Отлично, — сказал я. — Просто отлично.
Левая часть её планшета показывала статью о слиянии американских рекламных фирм. Правая часть была заполнена рекламой сувенирного шахматного набора от «Франклин Минт», с фигурами в виде звёзд классический сериалов XX столетия. Я уже видел эту рекламу.
— Тэсс, — сказал я. — Мне нужно уехать из города на пару дней.
— Опять? — Она состроила недовольную гримаску — уголки губ опущены, губы надуты, зелёные глаза смотрят в пол. Это было выражение, от которого я всегда был без ума. — Я думала, ты на какое-то время покончил с разъездами, раз тот китайский проект закончился. — Второй Китайско-Канадский Проект «Динозавр» разлучил нас в прошлом году на четыре месяца, чему ни один из нас не был рад.
— Прости, барашек мой отбивной. Это важно.
В этот раз сарказм в её голосе был несомненен.
— У тебя «это» всегда важно. Куда ты едешь?
— В Ванкувер.
— И что там случилось?
— Ничего, правда. Мне… мне просто надо разобраться кое с чем в университетской библиотеке.
— Они не могут тебе это выслать по е-мейлу? — Она указала на свой планшет, вездесущее окно в мир.
— Никто не может найти информацию, которая мне нужна, — сказал я. — Боюсь, мне придётся поискать её самому. — Я помолчал. — Может, хочешь поехать со мной?
Тэсс расхохоталась своим горловым смехом.
— Ванкувер в феврале? Нет уж. Ледяных дождей мне и тут хватит. — Она тронула кнопку закладки на планшете. Потом её веснушчатые руки потянулись ко мне и обвились вокруг шеи. — А ты не мог бы проводить свои исследования в Орландо? Или Фрипорте [42] ? — В её глазах плясали два изумрудных огонька. — У нас уже сто лет не было нормального отпуска.
— Если бы я мог…
Она взъерошила то немногое, что осталось от моих волос.
42
Популярный курорт на Багамах. (Прим. перев.)
— Наверное, я не должна тебя отпускать. В Британской Колумбии так много симпатичных японских леди. Я же вижу, на что ты каждое утро пялишься в «Канада a.m.». Положил глаз на Келли Хамасаки?
Неужели это было так очевидно? Келли, королева ослепительной улыбки, была самой роскошной телеведущей, каких видело телевидение Северной Америки.
— Очень смешно, — сказал я.
— Нет, серьёзно, — сказала она тоном, не оставлявшим сомнений в обратном, — как я могу доверять тебе со всеми этими красотками с западного побережья?
И тут я ощутил, как что-то оборвалось у меня в груди.
— Господи, Тэсс, это я оставляю тебя здесь одну. Это я должен беспокоиться. Могу ли ятебе доверять? Откуда я знаю, что ты не прыгнешь в койку с… одному Богу известно, с кем, пока я в отъезде?
Она отстранилась от меня.
— Что на тебя нашло?
— Ничего. — Я смотрел на неё, её узкое лицо, высокие скулы, гриву рыжих волос. Боже, я не хотел её потерять. Она была всей моей жизнью. Но если дневник прав, я для неё — ничто. Я знал, что должен извиниться, покаяться, пока не поздно, пока мои слова не стали частью неизменного прошлого, фундаментом стены, которая встанет между нами, но я не мог заставить себя пойти на попятный. Я был глубоко уязвлён — чем? Тем, что она могла сделать? Тем, как она могла поступить, если бы всё было иначе? Наконец, я отвёл взгляд от её удивлённых зелёных глаз и поднялся с дивана.