Старшина Империи. Часть вторая

Четвертнов Александр

— Лира, я так рад, что…

— Матушка Аглая сразу согласилась дать разрешение.

Начали мы говорить одновременно, прерывая тягучее молчание, которое окутало нас, и я сразу же замолк, что бы ни спугнуть это мгновение.

— Она строгая, Но желает мне добра. — Лира грустно улыбнулась, повернув ко мне своё прекрасное лицо. — Одно условие поставила, что ты сам приедешь, и она только тогда отдаст бумаги.

— Я не могу объяснить, как…, - я запнулся, не в силах подобрать нужные слова.

— Я знаю, чувствую тебя. — она ярко улыбнулась, на мгновение коснувшись моих пальцев, и тут же в её глазах плеснулся испуг, и граница была восстановлена.

— Лира…, -

чего ты боишься, хотел спросить я, но она прервала меня на полуслове.

— Мне так много надо тебе рассказать, Ростик. Я, я…, - она запнулась на мгновение, но я не успел вставить и предлога. — Мы пришли, любимый, моя келья. Подожди здесь, я вернусь, и всё объясню. — она неуверенно на меня посмотрела, а потом, словно набравшись храбрости, исчезла за одной из дверей в бетонной одноэтажке на семь квартирок.

Душа моя привела меня на самый край обители рядом с джунглями. Не самое безопасное место проживания, учитывая мой опыт в местных лесах. Я стоял и крутился около порога кельи, рассматривая окружающие домики, спешащих по делам монахинь, которые старались не обращать на меня внимания, но нет-нет да бросали любопытные взгляды. Прикидывал обратный маршрут, получалось, что мы сместились восточнее от десантного катера, и находились на северо-востоке обители. Но самое главное, я пытался понять, из-за чего так нервничает Лира, места себе не находит, это должно быть что-то серьезное, не просто же так из-за этого у меня в голове пчёлы гудят.

В своих размышлениях, я отвернулся от двери, и не заметил, как любимая вышла обратно.

— Ростик, это Варенька. — раздался за моей спиной робкий голос Лиры. — Наша доченька.

Глава 10

На лице Лиры читалась решимость, но какая-то неуверенная, а в глазах собрались страхи и переживания всего мира, казалось, вот-вот из них потекут слёзы, и я не понимал почему, не знаю, я чувствовал весь перепад её эмоций, и это сводило с ума. Из-за её спины выглядывал средних размеров рюкзак, в левой руке, она судорожно сжимала ручку довольно тяжелого на вид, белого саквояжа с красным крестом на боку. Да о чём я вообще говорю?!

У груди моей любимой, на согнутой в локте правой руке, в какой-то странной переноске-рюкзаке, лежал младенец. Варенька. Маленькая, всего сантиметров пятьдесят, пухленькие щечки, масенький носик, из под белой косыночки на голове выглядывали светлые волоски. Доченька! Сжав тоненькие губки, сурово сморщив лобик с миниатюрными бровками, малышка строго смотрела на меня прищуренными, темными, даже чёрными глазками, будто понимала всё, что происходит вокруг.

У меня земля шатнулась под ногами, когда я встретился взглядом с этой прекрасной крохой, с чудом, которое предстало передо мной. Под её взором, я чувствовал себя, как в детстве, когда мама строго, но молча смотрела на меня из-за моих шалостей, а ещё, я вдруг понял — я папа.

Что делать с этой мыслью я не знал, она засела в голове и никуда не уходила. Она вообще была абсолютной, заняв всё пространство моего разума, и не требовала никаких подтверждений, она просто стала частью меня и моего мира, поэтому я сделал единственное, что было возможным, я её принял, и меня сразу же потянуло вперёд.

— Лира…, - прошептал я, делая шаг к моему солнышку, солнышкам.

— Ростик, я… — она пыталась что-то сказать, но я не дал, а просто обнял её одной рукой, второй прикасаясь к доченьке, поддерживая её снизу, и поцеловал Лиру в лобик.

— Душа моя. — шептал я нежно, касаясь губами её тонких бровей. — Какая же ты у меня прекрасная,

и Варенька, как же я счастлив, всё будет хорошо, — успокаивал я любимую, разобравшись в причинах её тревог. — Ты просто умница, ты подарила мне целую вселенную, целый мир, как я могу отказаться? Кем я буду после этого?

— Прости, Ростик. — шмыгнула носом Иллирика, сбросив на землю саквояж, и осторожно, чтобы не побеспокоить доченьку, прижималась ко мне, пряча лицо у меня на груди. — Я боялась, вдруг ты не поверишь, она же маленькая, ей три месяца всего, а мы так мало времени были друг с другом. — зачастила она, срывающимся голосом. — Я знала, что ты будешь рад, но папа меня долго переубеждал, говорил, что тебе отцовство не нужно будет, а я позор нашего рода. А потом я оказалась в монастыре, и некоторые послушницы говорили мне тоже самое, пока я была беременна. Они рассказывали разные истории из жизни своих знакомых, что мужчины придумывают отговорки, будто это не их ребёнок, и множество других обвинений, лишь бы…, - она громко всхлипнула. — Только матушка Аглая меня поддерживала, да матушка Елена, если бы не они, я не знаю…. А потом, мне было страшно, что ты не успеешь, или погибнешь, ведь папа отдал приказ тебя найти и убить, а я приму постриг, а Вареньку придётся отдать в сиротский дом при монастыре. Я молилась, каждый день молилась, и гнала от себя эти мысли, а потом ты нашёлся, и я…. Прости, Ростик, я не верила им, не сомневалась в тебе, но мне стало страшно, я….

— Всё, Душа моя, всё кончилось. — Я накрыл нас троих своей аурой, вкладывая в неё всё самое хорошее, что только чувствовал в жизни, всё своё счастье от встречи с Лирой, нежность первого поцелуя, трепет от наших прикосновений, мамину улыбку, шалости сестёр, теплоту дома.

В какой-то момент кокон силы настолько уплотнился, что стал различимо переливаться теплыми, яркими цветами. Но главное, Лиру отпустило напряжение, она расслабилась и нежилась в проявлении моих чувств. А я смотрел с любовью на маленькое чудо в наших руках, и чудо, сладко жмурясь, улыбалось мне в ответ.

Свиста мины я не услышал, только заметил, как в моей ауре застывают осколки, какие-то щепки и комья земли, и пчёлы в голове тут же пропали.

— Быстро в дом, — моментально сориентировался я, отправляя Лиру в безопасность. — Отойди от дверей, и прикройся, на нас напали.

Она тут же, не проронив ни слова, телекинезом подхватила с земли саквояж, и заскочила в келью. Я только и успел почувствовать проявление её индекса развития, когда она зафиксировала аурой Варю.

А вокруг уже разрастался хаос. Монахини, кто молча, кто с криками прятались по домам, падали на землю, откуда-то появились несколько десятков казаков, которые пытались их организовать, и всё это сопровождалось завываниями снарядов и взрывами.

— Откуда напали? — я нацепил на голову шлем, и подскочил к одному из атаманцев, на ходу пытаясь выйти на связь со своими парнями и Серафимом, но мне был доступен только один канал. Блин, как же не хватает Чюватова, он у нас выступал центральным узлом.

— С юга! — отвечал поддерживающий под руки двух монахинь вахмистр. — У тебя винтовка, прикрой нас с крыши, там пираты, рвутся к женской обители, надо оборону занимать.

Я тут же вскарабкался на ближайший дом. Хорошо, мы на холме, крыша плоская. Винтовку в руки, приник к прицелу. Да откуда же их столько?! Вся южная часть монастыря была охвачена огнём, домик серафима исчез, из джунглей валила толпа наёмников, и мелкие отряды доспешных бритов, небольшой пятачок, где были установлены антенны, и спутниковые тарелки связи был уничтожен.