Старший брат моего жениха
Шрифт:
Руслан прекращает трясти свою жертву, останавливается. Смотрит на меня, прищурившись, и взгляд не обещает ничего хорошего. Вообще ничего.
В лучшем случае голову оторвет.
Но он пришел, а остальное неважно. Пусть отрывает, заслужила. Главное, что он рядом, а остальное не имеет значения.
56 глава
Тем временем Руслан
Мне совсем не нравится эта идея с однокурсницей.
Вернее, не так: мне не нравится торопливое желание Киры поскорее от меня избавиться. И ее улыбка — уж больно она ей
Тогда что?
Если мне что-то не нравится, успокоиться не получится даже при очень большом желании.
Называйте это любопытством, желанием все держать под контролем, стремлением обезопасить или просто всунуть нос не в свое дело, но просто взять и уехать у меня не выходит.
Смотрю вслед чуть не сайгаком убегающей Кире и барабаню пальцами по рулю. Все быстрее и быстрее, пока в голове сношаются мысли. Трахаются, как кролики, рождая самые невероятные варианты. Чего только на ум не приходит, но я отсеиваю самые бредовые варианты, пытаясь ухватить главное за хвост. Саму суть.
От меня что-то ускользает. Нечто важное, что плавает на поверхности, но никак не хочет проявиться полностью, не дает себя увидеть. Призрак мысли, отголосок воспоминания, слов.
Перебираю в голове наши с Кирой разговоры. Словно бы пленку назад медленно обматываю, вспоминаю каждое слово, любой импульс, каждый порыв. Именно в этом кроется ответ, уверен.
Кира вся как на ладони. Надо просто понять, в каких именно ее словах кроется ответ на все мои вопросы. В том, что он там есть, ни капли не сомневаюсь, просто найти его не так просто.
Откидываюсь на подголовник, сжимаю пальцами переносицу. Приказываю себе думать активнее, пока все время нахрен не растрачено впустую. В груди скребется дурное предчувствие — что-то здесь не так, что-то странное. И это странное не дает покоя, не дает просто плюнуть на все и рвануть в аэропорт. Что я, пацан лопоухий, чтобы за девчонками бегать и прохода им не давать? Но это же не какая-то там девчонка, это Кира — нежный цветок со сломанным стебельком. Девочка, для которой я все еще слишком стар, но она так безнадежно вросла мне под кожу. Мне, блядь, даже физика теперь интересна!
Я должен верить Кире. И я верю ей, как самому себе — она не умеет лгать, не может выкручиваться, иначе скроена. Но я не доверяю ее молодости. Какой бы умной и рассудительной она ни была, на какие бы пятерки ни училась, в глупость может вляпаться на раз-два.
И тут что-то щелкает в голове. Мысль. Четкая, ясная и такая простая, что я готов головой об руль стукнуться. Не понял сразу, не догадался.
Завожу мотор, машина срывается с места, а я топлю и топлю педаль в пол, разгоняя скорость. На подкорке горит нужный адрес, и меня ведет вперед, будто я сорванный с цепи зверь.
Я просто должен убедиться, что в том доме Кире ничего не угрожает. Должен своими глазами увидеть. Не собираюсь никуда вмешиваться, но нужно просто понять:
Во дворе дерутся коты, а тощий парнишка раз за разом бьет по пыльному ковру палкой. За ним зорко следит полноватая женщина лет тридцати, раздавая указания.
Я сижу в машине, пытаюсь отвлечься созерцанием унылых видов, но нет. Успокоиться пытаюсь, только хрен мне, а не дзен.
Выхожу из машины, курю, шагаю туда-сюда, чем привлекаю к себе внимание владелицы личного коверного раба. Вначале она хмурится, но что-то неуловимо меняется в ней, когда мы встречаемся взглядами: в ее глазах появляется кокетство. И тон становится игривее, и движения более плавными, а мягкая улыбка что-то обещает.
Да ну нахуй.
Выбрасываю окурок и, мысленно плюнув себе под ноги, широким шагом иду к подъезду. Я не могу больше терпеть, у меня терпелка слишком маленькая и та давно вышла. Кажется, слышу громкий стон разочарования и печальный взгляд, который впивается в меня точно между лопаток.
Сколько мне нужно времени, чтобы добраться до квартиры Виолетты? Секунд десять. Но для меня они растягиваются в вечность, стоит только услышать жалобный крик. Мне нет смысла прислушиваться — это Кира.
“Помогите, пожалуйста!” — вот то, что простреливает меня насквозь, когда оказываюсь у гребаной двери. Сейчас от Руслана Валевского осталась только оболочка, переполненная жгучим желанием убивать. Никому и никогда я не позволяю пальцем трогать мое. А уж доводить до истошных криков? Подавно.
У меня один способ проходить сквозь запертые двери: выбивать ногой чертовы замки. Грохот, визг выглянувшей из своей квартиры соседки, мои на удивление четкие движения и Кира, падающая на пол.
Это все какой-то бред. Перед глазами сквозь алую пелену проступают расплывчатые образы.
Я всеми силами пытаюсь не потерять самообладание, когда хватаю за шкирняк какого-то уебка. Но не переусердствовать трудно, потому что он только что своими ебучими граблями держал мою Киру.
И это единственное, что меня волнует сейчас.
За спиной возня, шум, гам, вопли. В моих руках кусок говна, по странной случайности именуемое человеком. Нет, это не человек и даже не животное. Это тварь самая настоящая. Еще и дрожащая.
Краем глаза цепляю Киру. Она, как болванчик, вскакивает на ноги, орет мое имя, а лицо перекосило от страха.
— Я обознался, обознался! — пытается достучаться до меня дерьмоед, а я встряхиваю его хорошенько. — Я ничего не делал, я обознался! Они похожие! Перепутал! Брат, перепутал я!
Он отбрыкивается, выкрикивая свои гнилые оправдашки. Рядом визжит какая-то баба, но я не вижу ничего, кроме глаз Киры. Они такие огромные сейчас — чистый малахит.
Она шевелит губами, но я ничего не слышу. В ушах шумит, ярость все еще клокочет во мне, бушует энергия.
Я отбрасываю от себя все еще пытающегося что-то мне объяснить мужика и иду к Кире. Она шепчет: "Прости, прости, пожалуйста, я дура, дура", но глаза сухие и огромные. Обхватываю ее лицо руками, ощупываю, провожу пальцами по скулам, спускаюсь ниже. Это не ласка, это дикое желание убедиться, что с ней все хорошо.