Старший оборотень по особо важным делам
Шрифт:
Два удара – слева по селезенке и справа в скулу – оповестили, что короткая передышка, данная Мише для размышлений, закончилась. Удары были не слишком сильными и прицельными – видать, и допрашивающие притомились. Оно и понятно, столько времени руками махать.
Как там Димка? В их спарке он всегда был послабже. Если кто из них и расколется, то Димон будет первым…
– Эй, не спать! – Лысый бугай, который бил справа, рывком за волосы задрал Мишину голову.
Краснов с трудом разлепил один глаз. Картинка была мутной и плавающей. Но он все-таки различил, что перед ним в черном плаще и с блокнотом в руках стоит Хрипунов – начальник
– Все? – спросил Хрипунов, глядя в окровавленное лицо Миши.
– Все…
– Не слышу.
– Все! – выдохнул Миша, насколько мог четко.
– Ну что же, проверим. – Дав костоломам какой-то знак, Хрипунов ушел.
Через десять минут, по дороге заглянув в другую часть подвала, где допрашивали напарника Миши Краснова, Хрипунов поднялся на первый этаж, в небольшой зал с тренажерами.
Там был только Моцарт. Одетый в майку и спортивные трусы, он бежал по механической «дорожке», внимательно наблюдая за показаниями электронных приборов, контролирующих нагрузку.
– Не раскалываются, – доложил Хрипунов. – Говорят, подошел какой-то мужик, дал денег, просил проследить. В общем, хреновина какая-то. Ломать их как следует?
– Сколько им лет?
– По двадцать два.
Моцарт выключил тренажер и взял с поручня полотенце. Как и многие бывшие спортсмены, в годы боевой молодости носившие слишком короткие стрижки, Моцарт, став легальным бизнесменом, отрастил длинные волосы. Промакивая их полотенцем, он подумал, что здоровье совсем стало ни к черту, что тело человека – очень хрупкая штука и что жизнь потерять легче, чем думают многие. И неважно, будет ли это больная печень или пуля в затылок. Разрушить легко, а вот вернуть… Иногда Моцарт жалел о том далеком дне, когда его скрипка хрустнула под ногами дворовой шпаны, а он сам, размазывая кровавые сопли, поклялся отомстить. «Как много в жизни может определить всего один день», – подумал он.
Моцарт пожаловался Хрипунову:
– Печень совсем ни к черту стала. – И тут же, без перехода, отдал приказ: – Найди мне Шилова сейчас же.
– Кого?
Моцарт бросил полотенце и впервые за весь разговор посмотрел Хрипунову в глаза. Пятнадцать лет назад такой взгляд заставлял противников Моцарта психологически проигрывать поединок еще до начала схватки на ринге.
– Шилова. Ты его прекрасно знаешь. И не тяни. – Моцарт включил тренажер.
– Хорошо…
Под звук разгоняющейся «дорожки» Хрипунов покинул зал. Лицо его выражало недоумение.
Шилов ехал в бильярдную на Васильевском острове, когда раздался звонок сотового телефона:
– Рома, это Джексон. Димку-Маузера завалили.
– Где?
– Во дворе возле дома. Я уже здесь.
– Еду!
Выругавшись, Шилов развернул машину на пустой темной улице и погнал в другой конец города.
Маузер лежал ничком, слегка раскинув руки. Одежда на спине потемнела от крови. В свете фар милицейского уазика блестели мокрые волосы на затылке – видимо,
Над трупом стоял Джексон – здоровенный, бритый, в свернутой козырьком набок кепке, с бутылкой темного пива в руке. Рядом с ним незнакомый Шилову следователь прокуратуры писал протокол.
Джексон протянул для пожатия руку:
– Здорово.
– Виделись, – машинально отозвался Роман, хлопая его по ладони. – Как?..
– Ходил к ларьку за пивом, на обратном пути двое догнали. Шесть выстрелов в спину и контрольный. Говорят, он неделю пил по-черному… Ты его хорошо знал?
– Хорошо. – Шилов присел рядом с мертвым телом на корточки.
Голова Маузера была чуть повернута, так что Шилов мог видеть часть лица. Оно не было ни безразличным, как часто бывает, когда смерть наступила внезапно, ни искаженным гримасой последней боли. Казалось, покойник укоряет Романа: «Как же так, командир? Ведь ты мне обещал!»
Шилов сжал зубы. Обещал! Он-то свое обещание выполнил, а вот…
Шилов посмотрел на следователя:
– Можно я ему глаза закрою?
– Да ради бога, – отозвался тот, продолжая писать протокол.
Мысленно попрощавшись с убитым, Шилов встал.
Метрах в пятнадцати у обшарпанной стены дома был припаркован серый БМВ с открытыми дверцами. Возле него, наблюдая за работой следственной группы, стояли два немолодых крупногабаритных «братка», в хорошей одежде и с бутылкой хорошего пойла, из которой они поочередно отхлебывали. Их колоритные физиономии были Шилову смутно знакомы. Кажется, «менеджеры среднего звена» из группировки Маузера. На всякий случай Шилов уточнил у Джексона:
– Его друганы?
– Ага. Скорбят.
Шилов подошел к ним, поздоровался. Ему довольно уважительно ответили и предложили бутылку, из которой он сделал пару ритуальных глотков. Потом первый «браток», отличающийся от второго более круглым лицом и менее длинными волосами, печально сказал:
– Его все отговаривали. Даже папа сам приезжал. Ты же знаешь… – «Менеджер» кивнул на труп. – Он упертый был.
Шилов посмотрел на второго. Тот подхватил тему:
– Точно, это от «липецких» привет. Им же под нос его показания совали. По понятиям они правы.
– И что теперь? – быстро спросил Шилов.
– Не знаю. По понятиям они действительно правы. – Первый пожал плечами, а второй сопроводил его слова ухмылкой, которую можно было трактовать как угодно.
– Ладно. – Шилов вздохнул и отошел к Джексону. – Свидетели есть?
– Тетка видела одна. Но со спины, не опознает.
Во двор заехала «Волга». Разглядев ее номер, Джексон презрительно скривился и отхлебнул пива:
– Вот и УБОП [2] приехал отметиться.
Из машины вылез подполковник Арнаутов, начальник одного из отделов. С Шиловым они были знакомы давно. Когда-то их отношения были ровными, потом довольно резко испортились. Инициатором этого был Арнаутов, и Шилов вполне искренне недоумевал, чего это подполковник на него взъелся. Самым простым объяснением была зависть. Зависть и к умению Шилова жить легко и свободно, и к его служебным успехам, которые многим казались тоже незаслуженно легкими.
2
Управление по борьбе с организованной преступностью.