Старт
Шрифт:
Мы вступили в опасную зону.
Чья-то ладонь смахивает снег с таблички, укрепленной на столбе. Черный восклицательный знак. На языке альпинистов это означает: опасность лавин.
— А правда?.. — тихо спрашивает своего соседа Суеверный.
— Нет! Ничего подобного! — еще тише звучит ответ Бранко.
Кажется, сам ветер не наведывается в это опасное место.
Асен рассуждает:
Ну и что, что опасность? Если уж мы вышли в путь, значит, не боимся!
Свист вьюги уносит и слова и мысли куда-то в сторону.
— Лавины
Каждый силуэт — само сверхнапряжение. А вдруг мы разбудим лавину?
Ступаем, как по минному полю, каждый миг можно взлететь на воздух.
Каждый в отдельности — боится. Мысли накатываются на него лавиной. Но все вместе МЫ — совсем иное существо: отступать не собираемся!
Страх страха
В чем секрет нашей устойчивости?
С плеч мы стряхиваем страх, подобно снегу, и упорно поднимаемся вверх.
Скрытая угроза держит нас начеку и делает еще более выносливыми.
Можно подумать, что мы глухи и слепы к опасности. А мы ведь все хорошо понимаем! Но шагаем вперед, как будто мы — вне реальности. Мы знаем, что есть опасность пострашней лавины: опасность распасться, перестать существовать в качестве бодрого, веселого, непреклонного МЫ.
Да, нас мучат соперничество, раздоры, зависть, обиды, а может, и еще что похуже, но все равно МЫ — это МЫ, единые, скалой вставшие перед стихиями природы.
Даже наши разногласия сплачивают нас еще сильнее. И наших сомнений мы не выдадим друг другу!
Асен размышляет:
Никто не хочет показать, что он слабее остальных. А больше всего опасаешься подозрения в малодушии. Это страшнее, чем рисковать жизнью! Странные законы действуют в группе: внутренний страх спасает тебя от страха внешнего. Ты боишься выглядеть трусливым и жалким в глазах друзей.
Учащенное дыхание
Дыхание — первый и последний признак жизни.
Мы уже пыхтим, будто сами горы тащим на плечах.
Клочковатый пар валит из ноздрей. Собственное дыхание ведет нас вперед, показывает нам, что мы еще теплые, еще живые, еще можем сопротивляться холоду.
Возможно, мы снова идем по кругу. А может быть, возвращаемся назад. Или топчемся на одном месте. Может быть, мы никогда не выберемся из этого заколдованного круга. Только не останавливаться!
Чем опаснее становится путь, тем сильнее распаляется наша общая воля. Идти, шагать! Куда бы то ни было!
Какое-то злое опьянение охватывает нас. Мы черпаем силы друг от друга. Нам стыдно признаваться друг другу, что дыхания уже не хватает. Мы жмемся друг к другу в снежном ослеплении.
Вьющиеся кверху струйки нашего дыхания стремятся вдохнуть жизнь в белую пустыню.
По
Мы перестали обходить опасные места. Ступаем напрямик по крутизне. Ведь обходить — значит обдумывать.
Напрямик.
Даже бесшабашный молодой человек все реже делает витки… В одном ритме — все — в одну сторону, на одном дыхании.
Длинный жгут светлых волос превратился в сосульку.
По этой сосульке мы догадываемся, что за мальчишеской фигуркой скрывается Дара.
Изредка в ней снова вспыхивает подавленное сопротивление, непредвиденное движение, нецеленаправленное отклонение от колеи следов — просто так, по привычке, от вечного желания противоречить. Ведомая этой инерцией своего характера, она пытается противиться проложенному первопутку, силится не повторять других, но усилия эти — бессмысленны. Они приводят лишь к падениям, ушибам, усталости. Она то и дело отстает. Кажется, сам ее характер дурно относится к ней.
Но следом, на положенном расстоянии, бдительный Никифор не упускает из виду ни одного ее отклонения, педантично возвращает ослушницу на верный путь. Старательность его — явно чрезмерна. Истинное удовольствие для него — уличать другого в ошибке. Из-за этих мелочей он уже не может определить: не ошибочно ли общее направление?
Мы идем по самому краю пропасти. Ледяной гребень снежного массива. С двух сторон — предполагаемая пропасть. Снежная сеть, сотканная метелью, скрывает бездну.
Все труднее двигаться вперед. Дорога почти неразличима.
Вперед в никуда.
А мы шагаем с решимостью отчаяния. Вожак тащит нас, точно конь запряженный.
Мы достигли верха сплоченности.
Надо пробить стену ветра. Мы ничего не можем противопоставить ему, кроме нашего единства. Мы сближаемся. Ветер напрягается, чтобы разъединить нас, снег пытается сбить с ног, остановить. Мы все вместе одолеваем крутизну, вместе задыхаемся до потери сознания.
Мы — сама сплоченность, само блаженство в безмолвной нашей обреченности.
Белая эйфория.
Белый сон
Рад-молчальник ступает с закрытыми глазами.
Метель оплетает его белой куделью, укачивает, баюкает. На ходу он видит сон.
Камера оператора подстерегает его и запечатлевает его реальность — сон. Объектив констатирует то, что снаружи, — белую смерть.
Но мы видим за его закрытыми глазами, быть может, то, что видит он сам. Сновидение:
Вместо снега — золотой листопад. Солнечный осенний день.
По-детски обнявшись, Рад и Росица углубляются в пеструю тенистость леса. Мы оставляем их наедине. Ступни тонут в сухом прибое опавших листьев. Рад сплетает колечко из травянистого золотого стебелька и надевает девушке на палец. Она заливается смехом.