Старт
Шрифт:
Знаем ли мы, какие вспышки чужой страсти воспламеняют наши собственные чувства?
Вьюга
Наша дерзость вызывает к жизни вьюгу.
Впрочем, одно событие немного оживляет нас: новый человек будет прокладывать первопуток. Скульптор. Новые силы вливает в нас новый, не так еще изнуренный впереди идущий.
Вожак шагает где-то посредине цепочки, вглядывается, ищет дорогу. Профиль горы, еще минуту
Горы кружатся вокруг нас.
Скульптор не знает, куда идти.
Никифор улавливает его колебания:
— Остановимся — замерзнем!
И Скульптор наугад прокладывает первопуток, лишь бы не стоять на месте.
Невольно мы приближаемся друг к дружке. Зорка прижалась к Горазду. Снежный вьюжный шарф повязал их.
Все лихорадочнее работает мысль Асена, распаленная опасностью. Он рассуждает.
Каждый шаг должен быть точным. А все вокруг неустойчиво, все скользит, рушится, тонет. Ничему нельзя довериться. Только самому себе. А можно ли доверяться себе? Своими точными шагами ты должен одолеть весь этот колеблющийся хаос.
Все настойчивей звучит голос старого альпиниста Деяна:
— Нельзя оставлять в горах ложный, неверный след!
Только ли в горах?
Каждый верит следам впереди идущего
Так легче идти. Сомнение затруднило бы шаг, заставило бы то и дело проверять правильность направления, оглядываться в поисках точек опоры, обдумывать возможность нового пути. Лучше уж слепо довериться!
Каждый из нас уповает на того, кто впереди.
Шагаем вне времени и пространства. Сосредоточенно, углубленно стремимся к невидимой цели.
Все теснее сближаемся, нарушая положенные нормы.
Но вожак вовремя замечает это. Вьюга заглушает его голос, возвращает обратно к нему:
— Соблюдать расстояние!
Включается групповой телефон, от одного к другому — слова вожака.
— Соблюдать расстояние!
Мы исполняем приказ: хотя бы соблюсти это расстояние, не укорачивать его. И главное — передвигаться след в след, хоть немного облегчить себе каждый шаг, требующий уже неимоверного труда.
Только длинноволосый молодой человек, закрученный вьюжным вихрем, упрямится. Ветер толкает его, а он отпихивается от ветра локтями, словно борется с живым существом, вертится, ищет удобной позы и места, куда ступить, чтобы удержать равновесие.
Никифору, ответственному за технику восхождения, уже некогда следить за движением всей группы, оглядывать пройденный путь, регулировать темп; приходится возиться с этим недисциплинированным: чтобы ступал, как другие, след в след, приходится направлять его, спорить с ним резкими жестами — внемую.
Длинноволосый
— Хватит меня доводить! Лучше ветер уйми!
Мы уже едва различаем, что это Дара. Почти ничего в ее фигуре не напоминает о женственности. Но общая воля группы делает свое. Дара должна подчиниться, поравняться с остальными.
У группы нет пола. Длительное общение уравняло нас. Мы ведь все равны, вот и оба пола сравнялись.
Только влюбленная Зорка сохраняет девический вид, вопреки мужским трудностям пути. Она — олицетворенная лучистая женственность, не нарушающая, однако, общего, равного движения вперед.
Любовь — самая сильная самозащита.
Находка
Бредем вслепую.
Издали — тревожное бренчание. Оно пронзает наш слух, как тревожный колокол. Но мы не хотим слышать, мы оглохли, мы одержимы единственным желанием: не останавливаться.
А ветер все лупит ветвями низкорослой сосенки по жестяной консервной банке. А мы проходим мимо, не поднимая глаз. Отчаянный колокольчик заливается в подсознании.
Кажется, все прошли, не обратив внимания…
Только своевольная Дара в который раз отклонилась, споткнулась. Резко отскочила, словно наступила на змею.
Наклоняется, поднимает засыпанную снегом жестяную банку. В изумлении узнает собственный груз, брошенный на пути. Что это? Сон?
Толпимся вокруг. Чей-то ботинок наткнулся и на вторую банку, она уже довольно глубоко под снегом.
— Ходим по кругу! — раздается чей-то голос.
— Топчемся на одном месте! — добавляет другой.
— Я давно почувствовал… — роняет Никифор.
— И не предупредил? — сердится вожак.
— Главное — двигаться, иначе замерзнем! — стоит на своем соперник вожака.
— Топать по кругу, как слепая лошадь, — в этом твоя дисциплина?! — мстительно кричит Никифору Дара.
— Если бы я заговорил, вы бы заявили, что я нарочно мешаю восхождению! — защищается тот.
У Насмешника тоже язык без тормозов:
— Будто мы не помним, что случалось, когда ты ходил в вожаках!
— Что же конкретно? — вызывающе спрашивает бывший вожак.
— Ну зачем?! — Бранко пытается прекратить нарождающуюся ссору.
Но Насмешника уже не остановить:
— Раздавал награды своим приятелям, приписками занимался!..
Приступы гнева часто приводят к безрассудству. С головой уйдя в скандал, мы способны забыть и опасность и долг. Цель исчезает из глаз, ослепленных злобой.
Асен, как всегда, вне групповых конфликтов. Он пытается вернуть группу к реальности. Подсовывает банки нам под нос:
— Консервы — новый тип компаса!