Старые черти
Шрифт:
— Хорошо, но вы должны сказать ей, что я обедаю с друзьями.
— Конечно, Алун, предоставьте это мне.
— Время от времени приходится с ними общаться, — произнес Алун пару секунд спустя. Он выглядел несколько смущенным.
— Не беспокойся, все нормально, — сказал Чарли.
— Я имею в виду, что в принципе от них всегда можно отвязаться, если не боишься выглядеть законченным мудаком, но, к сожалению, у меня не хватает решимости. Только когда очень нужно.
— Понимаем.
При ближайшем рассмотрении поклонница оказалась очень хорошенькой
— Чем могу быть полезен? — Алун решил, что нет смысла скрывать радость от неожиданного поворота событий.
— Не могли бы вы выступить перед моей группой?
— Какой группой?
Выяснилось, что это литературный кружок, в лучшем случае — человек тридцать, но послушать знаменитость вроде Алуна Уивера придут больше, — в двадцати минутах езды отсюда, а о гонораре даже не стоит спрашивать. Да, пусть будет авторское чтение, если его это устраивает.
— Я подумаю, — сказал Алун. — Вы не против, если мы сделаем эту встречу официальной? Я свяжусь с местным отделением Би-би-си. Спасибо, что пригласили меня, очень любезно с вашей стороны.
— Приятно было познакомиться.
Голос девушки тоже был хорош. Она пошла к выходу, и Чарли долго смотрел ей вслед.
— И это все? — требовательно спросил он.
— Что именно? Я выступлю перед ее группой, если сочту нужным. Куда ты клонишь?
— Куда, говоришь, клоню? Слабовато, честно тебе скажу.
— Не понимаю, о чем ты.
— Неужели это все, на что ты способен? Даже не спросил номер ее телефона!
Чарли покачал головой.
— А, теперь ясно. По-твоему, я должен был схватить ее за грудь.
— Ну, это вполне в твоем духе, разве не так?
— Чарли, ты мне льстишь. Возраст никого не щадит.
Заказали еще выпить, на сей раз виски и джин, чтобы поднять градус после сравнительно слабого вина. Вскоре принесли гребешки. Они оказались неплохими, во всяком случае, вполне съедобными, так что, когда подошел Виктор, Алун рассыпался в похвалах, не слишком кривя душой. Затем Алун настоял, чтобы ему позволили заплатить, иначе он будет чувствовать себя неловко, и Виктор вежливо не стал возражать, а потом согласился выпить с ними бокал вина из второй бутылки «Шабли фан крю». По вполне объяснимым причинам Алун утверждал, что не разбирается в вине, но это было явно хорошим. Улучив минуту, он поведал, что утром его снимали для телепередачи — мол, именно поэтому ему захотелось поскорее сбежать и пропустить стакан-другой в компании приятелей. Алун добавил, что испытывает подобное желание после всех телесъемок, даже для местных каналов.
— В Лондоне ты, наверное, часто выступал на телевидении, — заметил Чарли.
— Да, а что? Некоторые, ну, знаешь, эти чертовы интеллектуалы, презирают тех, кого показывают по ящику чаще, чем раз в сто лет. Считают их дешевками. Только не я. Не думаю, что выступления на телевидении роняют мое достоинство. На что еще я гожусь? В конце концов, я старый фигляр, так почему бы и не выступить там, где меня увидят?
— Ну что ты, Алун, перестань, — перебил его Чарли, а Питер тут же добавил:
— Ты к себе слишком строг.
— Вы оба очень добры, однако после стольких лет у меня нет никаких иллюзий. Пусть и успешный, но все же фигляр. Старый мошенник. — Он замолчал, словно прикидывая, действительно ли он слишком строг к себе, а потом весело продолжил: — Ладно, забудьте. К чертям собачьим. Кто хочет сыру? А к нему — стаканчик портвейна, сыр без него, как день без ночи.
Чарли согласился сразу, а Питер раздумывал секунду-две. Алун попросил принести сырную тарелку, два больших бокала марочного портвейна и стакан домашнего красного вина, объяснив, что с недавних пор плохо переносит портвейн, а затем удалился в туалет, посетовав на свой возраст и признавшись, что завидует им, молодым.
— Мы вовремя ему возразили, правда? — спросил Чарли. — Насчет его излишней самокритичности.
— Сделали все, что в наших силах. Неужели он думает, мы поверили, будто он и вправду считает себя фигляром и мошенником? Видит себя в этом свете?
— Не знаю. Честно говоря, сомневаюсь. Я не удивлюсь, если он считает, что заслужил наше доверие. Вроде как обманщику, который признался в обмане, верят больше.
— Возможно. Как бы то ни было, он угостил нас прекрасным обедом. Во всяком случае, меня.
— Да, это уж точно. И вынужден признать, что он умеет поднять настроение.
— Понимаю, что ты имеешь в виду, и, пожалуй, соглашусь.
Алун торопливо подошел к столу, когда сомелье — похоже, из одного теста с барменом, одетый в изящную тужурку с изображениями виноградных гроздей на лацканах, — разливал вино. Сыр уже принесли. Чарли взял кусочек чеддера.
— Что за марочный портвейн? — поинтересовался Алун.
— Портвейн — это крепленое вино из Португалии, — ответил сомелье, который, видимо, не расслышал вопрос. — А марочным называют портвейн…
— Я не просил вас читать лекцию о виноделии, чучело вы этакое! — со смехом произнес Алун. — Назовите экспортера и год, а потом убирайтесь к себе и больше не высовывайтесь.
Его слова нисколько не смутили молодого человека.
— Грэхем, тысяча девятьсот семьдесят пятый, сэр, — сказал он с руританским [15] акцентом и удалился.
— Чтобы тебя хорошо обслуживали, не стоит полагаться только на уважение, — с ухмылкой объяснил Алун. — Немного страха не помешает.
15
Руритания — вымышленная страна, в которой происходит действие романа «Узник Зенды» Энтони Хоупа; в англоязычном мире превратилась в имя нарицательное для типичной центральноевропейской страны.