Старые девы в опасности
Шрифт:
— Да. Скоро мы будем проезжать мимо дома, куда я завтра отправлюсь. Поезд там не останавливается, поэтому мне придется доехать с вами до Роквиля, а потом вернуться обратно на машине. Ну а вы с мамой останетесь в Роквиле.
— А где ты будешь жить, с нами или в том доме?
— Иногда с вами, иногда в том доме. Он называется Шато де ла Шевр д'Аржан, что означает Замок Серебряной Козы.
— Смешное названьице, — сказал Рики.
За окном рассыпался сноп искр. Свет, отбрасываемый вагоном, заскользил по каменной стене. Поезд начал крутой подъем. Постепенно он замедлил ход настолько, что можно было обстоятельно разглядеть
— Кто-то там, снаружи, не спит, — заметил Рики. — «Снаружи» или «внутри»? — задумался он. — Папа, где эти люди? Снаружи или внутри?
— Думаю, для нас они снаружи, а для себя — внутри.
— Снаружи поезда, но внутри дома, — согласился Рики. — А если бы поезд проехал через дом, то тогда они были бы для нас внутри или снаружи?
— Будем надеяться, — угрюмо заметил его отец, — увлечение метафизикой с возрастом пройдет.
— А что такое метафизика?.. Смотри, вон они в своем доме! Мы остановились, да?
Окно купе находилось прямо напротив освещенного окна в похожей на скалу стене дома. Размытая тень двигалась по комнате с другой стороны занавески. Она постепенно разбухала и вдруг превратилась в черное тело, прижатое к стеклу.
Аллейн издал непроизвольный возглас и подался вперед.
— Конечно, ты стоишь прямо у окна, — вежливым тоном высказал обиду Рики, — и тебе-то все хорошо видно.
Поезд судорожно вздрогнул, с многоголосым скрежетом прополз через туннель и, набирая скорость, начал спуск к морю.
Дверь купе отворилась, в проеме стояла Трой в шерстяном халате. Ее короткие волосы были растрепанны и свисали на лоб, как у сына. Лицо было бледно, глаза потемнели от тревоги. Аллейн быстро обернулся. Трой перевела взгляд с мужа на сына.
— Вы смотрели в окно? — спросила она.
— Я смотрел, — сказал Аллейн. — И, судя по выражению твоего лица, ты тоже.
— Ты не поможешь мне с чемоданом? — попросила Трой и добавила, обращаясь к Рики: — Я скоро вернусь и помогу тебе одеться, милый.
— Вы что, уходите?
— Мы будем в соседнем купе. И очень недолго, — сказал Аллейн.
— Все-таки в поезде все не так, как дома.
— Мы понимаем, — заверила Трой сына. — Но ведь ты в порядке, правда?
— Правда, — тихонько произнес Рики, и Трой погладила его по щеке.
Когда они оказались в соседнем купе, Трой села на полку и уставилась на мужа.
— Поверить не могу, — сказала она.
— Мне жаль, что ты это видела.
— Значит, мне не померещилось. О боже, как некстати… Так ведь теперь надо что-то делать!
— Боюсь, я не смогу развернуть бурную деятельность, передвигаясь со скоростью шестьдесят миль в час. Надо будет позвонить в префектуру, когда мы прибудем в Роквиль. — Он сел рядом с женой. — Не принимай близко к сердцу, дорогая. Возможно, тому, что мы видели, найдется вполне заурядное объяснение.
— Разве может быть другое объяснение?.. Хотя… Расскажи-ка, что ты видел?
— Освещенное окно, задернутое легкой занавеской, — начал Аллейн, стараясь быть точным. — Женщина упала на занавеску, и та тут же пошла вверх. Позади женщины, но вне поля нашего зрения, должно быть, находилась очень яркая лампа, которая освещала мужчину в белом одеянии, стоявшего в глубине комнаты и справа от нас. Его лицо, как ни странно, оставалось в тени. У него за спиной, справа, находилось нечто, напоминавшее колесо. Он стоял, подняв правую руку.
— А в руке?..
— Да, я заметил. Именно этот момент смущает больше всего, — ответил Аллейн.
— А потом туннель. Все было как в старых фильмах: неожиданный кадр, который исчезает слишком быстро, чтобы произвести по-настоящему глубокое впечатление. Картинка мелькнула и пропала. Нет, — продолжала Трой, — я не хочу верить в то, что видела, не хочу думать о том, что сейчас, возможно, творится в том доме. А каков сам дом! Как на гравюрах Доре, образчик дурного романтического вкуса.
— Я пойду переговорю с проводником, — сказал Аллейн. — Возможно, он тоже видел. Вполне вероятно, не мы одни бодрствовали и смотрели в окно, хотя мне кажется, что свет горел только в моем купе. В твоем, кстати, было темно.
— Я опустила штору и думала, как это странно, — подглядывать за жизнью других людей через окно поезда.
— Понимаю, — отозвался Аллейн. — Словно смотришь в волшебное зеркало.
— А потом увидеть такое! Кривое получается зеркало.
— Не переживай. Я поговорю с проводником, вернусь к себе и соберу Рики. Мы должны быть в Роквиле примерно через двадцать минут. Ты в порядке?
— Лучше не бывает, — ответила Трой.
— Только на золотом юге вы сможете действительно беззаботно отдохнуть, — вспомнил рекламный лозунг Аллейн, глядя на жену. Затем он вышел в коридор и открыл дверь в свое купе.
Рики по-прежнему сидел на нижней полке. Руки у него были крепко сжаты, глаза широко открыты.
— Тебя так долго не было, — сказал он.
— Мама придет через минуту. А мне нужно перекинуться парой слов с тем малым в коридоре. Не дрейфь, дружище.
— Ладно, — согласился Рики.
Проводник, человек с бледным лицом и ямочкой на подбородке, дремал на откидном сиденье в переднем конце вагона. Аллейн, который уже успел выяснить, что проводник почти не говорит по-английски, заговорил на французском, стараясь высказываться как можно более дипломатично. Долгое отсутствие практики лишь незначительно сказалось на плавности французской речи Аллейна. Он спросил, не случилось ли проводнику бодрствовать в тот момент, когда поезд остановился перед туннелем несколько минут назад. По лицу проводника было видно, что он пытается догадаться, на что, собственно, жалуется пассажир: то ли на то, что он заснул на рабочем месте, то ли на незапланированную остановку поезда. Аллейну потребовалось несколько минут, чтобы избавить его от тяжелых сомнений и выяснить, что проводник задремал — с кем не бывает! — несколько раньше, чем поезд подошел к туннелю.
— Извините за беспокойство, — начал Аллейн, — но, может быть, вы знаете, как называется тот большой дом, что находится у входа в туннель?
— О конечно, конечно, мсье, я знаю этот дом. Ведь сам-то из этих мест… Его тут все знают, уж больно он старый. А называется он Шато де ла Шевр д'Аржан.
— Я так и думал, — сказал Аллейн.
Аллейн напомнил полусонному проводнику о том, что они выходят в Роквиле, и одарил щедрыми чаевыми. Тот рассыпался в благодарностях, чисто по-гальски перебирая через край, что англичанину непременно резало бы слух, если бы не исключительная убедительность и ловкость выражений.