Старые письма
Шрифт:
Ближе к вечеру перестрелка прекратилась, и, хотя доходившие до них слухи были один тревожнее другого, ночь прошла на удивление спокойно и тихо. Однако первое, о чем стало известно с утра, – что солдаты взбунтовались и отказались стрелять в толпу. Фактически они просто развернулись и ушли обратно в казармы. Так началась революция.
Кое-кто из юношей отправился днем на разведку, но они вернулись довольно быстро и сами забаррикадировали двери. Пока обитателям балетной школы ничто не угрожало, но доносившиеся с улиц новости перебаламутили весь их замкнутый изолированный мирок и с каждым днем становились все более грозными. Пятнадцатого
Прошла еще неделя, когда двадцать второго марта Анна получила торопливо нацарапанную записку от Николая. Ее доставил один из гвардейцев, получивший разрешение покинуть Царское Село. Николай писал:
«Мы под домашним арестом. Мне выходить не запрещают, но я не могу их оставить. Великие княжны заболели корью, и императрица ужасно боится за них и за Алексея. Милая, оставайся там, где тебе безопаснее всего, оставайся и жди меня, а я приеду при первой возможности. Молю Господа о том, чтобы мы вновь поскорее были вместе. Помни: я люблю тебя, люблю больше жизни. Не пытайся отправляться куда-то одна посреди этой заварухи. Дождись меня, что бы ни случилось.
С любовью, твой Николай».
Она снова и снова перечитывала записку, сжимая ее в трясущихся руках. В это было невозможно поверить. Император отрекся, а его семья оказалась под домашним арестом. Невероятно, немыслимо! И теперь Анна ужасно жалела, что уехала из Царского Села и оставила их одних. Ей бы хотелось быть рядом, чтобы поддержать в случае опасности. А если понадобится, то и умереть.
Март уже был на исходе, когда в балетную школу явился Николай – измученный, непохожий на себя. Весь путь от Царского Села он проделал верхом – иного способа не было. Солдаты, державшие императорскую семью под арестом, позволили ему уехать и пообещали, что пропустят назад. Николай, не скрывая тревоги, усадил Анну в коридоре возле кабинета мадам Марковой и торопливо, но решительно сказал, что им следует немедленно покинуть Россию, и чем скорее, тем лучше.
– Близится великая смута. Никто не в состоянии предсказать, что будет здесь завтра. Я убедил Мери, что она должна безотлагательно вернуться домой и забрать с собой мальчиков. Она так и осталась английской подданной, и ей не станут чинить препятствий. А вот к нам вряд ли будут так же снисходительны, если мы останемся здесь. Я.хочу дождаться, пока девочки оправятся от кори и станет ясно, что им не грозят осложнения. А потом мы сразу же отправимся в Америку, к моему двоюродному брату в Вермонт.
– Просто ушам своим не верю. – Анна не могла слушать его без ужаса. На ее глазах за какие-то несколько недель весь прежний мир рассыпался в прах. – Как они там? Им очень страшно? – Она искренне переживала за императорское семейство – им и без того приходилось нелегко в последнее время.
Николай грустно сказал:
– Нет, они все держатся на удивление отважно. А как только к ним присоединился сам император, все стали гораздо спокойнее. Стража не проявляет к ним ненужной жестокости, но не отпускает их из дворца
– Что же с ними будет? – В глазах у Анны застыл страх за судьбу своих близких друзей.
– Пока трудно судить. Этот бесславный, тяжелый конец потряс многих. Ходят слухи о том, что их переправят в Англию, к тамошним кузенам, но ведь это потребует длительных переговоров. Может быть, им разрешат уехать в Ливадию, чтобы там дожидаться решения своей судьбы. В этом случае я сперва провожу их в Крым, а потом вернусь за тобой. Следует незамедлительно устроить наш отъезд в Америку. И тебе, Анна, нужно быть к этому готовой.
На сей раз не могло быть и речи об уговорах, спорах и колебаниях. Анна восприняла это как должное: она поедет вместе с ним. Напоследок Николай вручил ей пачку бумаг и деньги. Ей придется самой похлопотать о билетах и оформить все документы в ближайшие же дни. Николай был уверен, что к тому времени состояние его пациентов улучшится настолько, что их можно будет покинуть без опасений.
Однако Анна, распрощавшись с Николаем, не находила себе места от тревоги. А вдруг с ним что-то случится? Уже сидя верхом, он обернулся с улыбкой в последний раз и попросил не бояться за него, ведь рядом с царской семьей он находится в еще большей безопасности, чем Анна в своей балетной школе. Конь взял с места в карьер, и Анна поспешила укрыться в надежных стенах, прижимая к груди документы и деньги.
Прошел долгий, томительный месяц ожиданий и неизвестности. От Николая не было никаких весточек, и все, что ей оставалось, – пытаться вылущить зерно истины из слухов, переполнивших город. Судя по всему, судьба императорской семьи по-прежнему была неопределенной, и никто не знал, то ли их будут держать в Царском Селе, то ли позволят перебраться в Ливадию, то ли вообще отправят за море, к английской родне. Слухи были один невероятнее другого, а из двух кратких записок от Николая Анне не удалось узнать ничего нового. Даже в Царском Селе никто не мог сказать ничего определенного, когда и где это закончится.
Дожидаясь, пока Николай будет волен приехать за ней, Анна экономила каждую копейку, и с тяжелым чувством вынуждена была продать даже нефритового лягушонка, подаренного ей когда-то Алексеем. Там, в далеком Вермонте, им гораздо нужнее будут деньги.
Через командование полка Анна постаралась связаться с отцом и вкратце написала ему о принятом решении. А полученный вскоре ответ принес ей новое горе. Убили третьего из ее братьев. И отец настоятельно советовал Анне не сомневаться и поступать так, как велит Николай. Он отлично помнил их знакомство, хотя и не догадывался, что Николай женат, и предлагал ей отправиться в Вермонт. Он сам найдет ее там, если останется жив. Рано или поздно война и смута кончатся – может, тогда они сами вернутся в Россию? А пока отец благословлял Анну в дальний путь, говорил, что любит ее, и просил молиться за судьбу России.
Письмо потрясло Анну до глубины души: неужели она навсегда лишилась еще одного брата?! И внезапно на нее снизошло ужасное предчувствие того, что ей больше не суждено увидеть своих родных. Теперь каждый день стал для нее настоящей пыткой, она терзалась от страха за Николая и близких. Ей удалось купить билеты на пароход, отправлявшийся в конце мая, но только в первых числах мая удалось получить весточку от Николая. Он едва успел набросать ей пару строк – так спешил отправить записку с подвернувшейся оказией.