Старые раны
Шрифт:
Не понимаю тебя и никогда не пойму. Жалкий, тщедушный, трусливый кусок мяса, который почему-то решил, что лучше других людей! Ты просто ребенок в мокрых штанах, который боится ответственности.
Ты не заслуживаешь ничего, кроме презрения! Ты сделал еще хуже, когда решил, что переживешь эту ночь и встанешь на ноги с новым восходом солнца. Эгоистичный, мелочный, злобный паразит! Чтоб тебе сойти с ума от боли и превратиться в овощ! Ты мне отвратителен и я проклинаю тебя! Проклинаю всех тебе подобных паразитов и вшей на теле этого мира! Желаю, чтобы твоя жизнь, пустая и мучительная, закончилась, когда тебя задушат подушкой. Нет, не из милосердия, а из практичных соображений.
Горий! ГОРИЙ! Ты видишь, что делается?! Почему ты молчишь? Ответь! Ответь мне, Горий!
Пожалуйста…
* * *
Она ступала по окровавленному снегу, словно по углям. Псоглавка почти перестала ныть, только что-то шептала из-под ее руки. Викта закрыла ей глаза ладонью, но едва ли ей удалось спрятать от нее хоть что-то.
Сугробы под их ногами были взрыхлены, комья земли были разбросаны по округе, словно почву терзали лезвия сотен плугов. В самый центр побоища — туда, где волосатые корни торчали из огромного котлована — они не пошли. У нитсири не было духу даже подойти к краю, не то что смотреть что прячется на дне. Едва ли там она отыщет что-то съедобное — провизию придется искать в покинутых домах рок’хи.
Путь к подвесным домикам нашелся довольно быстро — вокруг одного из рефев вилась лестница.
Но и там Викту ждало разочарование — почти у самого верха путь им перегородил подвесной мостик, чтобы преодолеть это препятствие, придется проявить недюжинную отвагу и ловкость. Наверное, его подняли сразу же, когда заметили орду кхамеров.
Из тупика Викту вытащила ее новая спутница. Девочка отклеилась от нее и, не успела нитсири запротестовать, перелезла через перила и повисла над пропастью. Викта чуть сознания не лишилась от страха, когда псоглавка пропала с глаз. Некоторое время она стояла, слушая, как девочка пыхтит и подтягивается на своих худеньких ручках. Потом что-то щелкнуло, и мостик рухнул к ногам нитсири. С другой стороны ее ждала псоглавка. Победная улыбка чуть тронула ее бескровные губы.
— Как тебя зовут? — спросила Викта, на мгновение забыв, что они с девочкой разделены языковым барьером.
Псоглавка что-то проговорила на своем наречии и схватила ее за руку. Викта опустилась перед ней на колени, и ткнула себя в грудь несколько раз
— Викта, — сказала нитсири.
Девочка какое-то время смотрела на нее большими черными глазами, а потом легонько ударила себя ладонью:
— Жу.
— Чего?
— Жу! — повторила самочка ей в самое ухо.
— Жу? — переспросила нитсири, указывая на нее.
Та кивнула.
Ну, Жу так Жу.
— Жу, — попыталась Викта. — Тебе не надо туда ходить. Стой здесь, ладно?
Девочка молча смотрела на нее и хлопала бледными ресницами.
Викта в бессилии покачала головой. Как объяснить, что в родной деревне нет ничего, на что девочке стоило бы глядеть?
— Я, — нитсири ткнула себя в грудь и показала на лестницу, — пойду туда, чтобы найти ням-ням, — она показала себе в рот и сделала пару жевательных движений.
— Ты, — она показала на девочку и на ступеньки под ее ногами. — Стой здесь. Не ходи со мной.
Нитсири отошла на два шага, мотая головой и делая запретительные жесты. Псоглавка внимательно следила за ней и молчала, не давая понять, поняла она или нет.
— Стой здесь, — ткнула Викта ей под ноги и начала подъем. Несколько раз обернулась и повторила: «Стой, никуда не ходи. Я быстро». Ее спутница молча провожала ее взглядом. Нитсири очень надеялась, что она ее правильно поняла.
Уже оказавшись на верхней площадке, окруженная заснеженными ветками, Викта осторожно подошла к краю. Ветер, словно притаившееся шкодливая псина, обдал ее своим лаем и вынудил вцепиться в поручни. Высота была приличной. Улететь с такой верхотуры даже в глубокий сугроб обещало, если и не немедленную смерть, то, как минимум, сломанные ноги, что в любом случае означает конец, только более мучительный и долгий. Лучше ей здесь вообще не задерживаться.
С первого беглого взгляда в деревне не оказалось не только живых псоглавцев, но даже их тел — впрочем, второе тоже не означало ничего хорошего — для философского камня и спасения Сарета.
Избушки висели среди ветвей, прилепившись друг к дружке, очень похожие на детские кубики, сцепленные с соседними подвесными мостами. Некоторые все еще годились для того, чтобы выдержать вес Викты, но многие беспомощно бились о кору деревьев, разорванные надвое. Избы еще пахли горелым, выжженные до белых головешек, иные не выдержали и обрушались вниз — прямо в котлован, что чернел далеко внизу.
Впрочем, Викта и не собиралась исследовать всю деревню, чтобы сосчитать дома пригодные для жилья. Только бы набить мешок съестным и не чувствовать голода хотя бы с месяц. А там уже все будет зависеть от них с Саретом. И от милости Сеншеса, конечно.
Нитсири не рискнула ступать на хлипкий мосток с выбитыми досками, который того и гляди сорвется в пропасть от малейшего дуновения ветерка, а ступила к ближайшей избе с соломенной крышей, которая первой попалась ее взгляду. Она была достаточно целой, чтобы в ней могло остаться хоть что-нибудь съестное.
Дверь была вырвана с мясом. За ней клочьями клубилась темнота.
* * *
Ты думаешь, я умру раньше тебя? Перебьешься, мясо. Я заберу тебя вместе с собой в царство вечной тьмы.
Мы умрем вместе.
Я хочу вкусить тот момент, когда твое сердце перестанет биться. И я планирую дождаться этого, чтобы уйти со спокойной душой.
* * *
Викта оказалась права. До мурашек права. Деревня полостью вымерла. Все дома, до которых ей удалось добраться, стояли пустыми с открытыми, выбитыми дверями, продуваемые всеми ветрами, и молчали. Ей не попалось ни единого живого рок’хи, пропали даже животные в загонах. Еще страшнее оказалось то, что нитсири не нашла ни одного тела. Полы в домах были обильно политы запекшейся кровью. Повсюду раскиданы клочья одежды, украшений, оружия, но от владельцев остались только запекшиеся пятна на стенах. Кровавые дорожки с порогов некоторых домов вели на улицу и обрывались на краю пропасти.
Никого, кроме маленькой нитсири, которая дрожащей тенью бегала от дома к дому, собирая по углам каждую крошку. Видно орда кхамеров застала всех за ужином, и псоглавцы просто не успели убрать еду со столов. Она слишком проголодалась за истекшие дни, но не смела прикоснуться даже к тарелке. Почти в каждом доме пахло смертью, и Викта старалась покинуть их как можно быстрее, чтобы ее не стошнило прямо здесь же.
Потом. Она поест потом, но не в этой деревне, насквозь пропахшей кровью.
От запаха еды, пусть и уже заветренной и холодной, ее бросило в дрожь. Голод начал крутить желудок судорогой, но только от одной мысли, что она сейчас сядет за стол, где еще несколько дней назад сидели рок’хи, которые сами сейчас перевариваются в желудках кхамеров, и будет набивать щеки, ее чуть не вывернуло наизнанку.