Старые раны
Шрифт:
— Ешь сам.
— Ви…
— Я не голодна.
Сарет молча сунул кусок себе в рот и прожевал. Теперь он чувствовал себя не просто бараном, но и крысой, которая в одинокую жрет в темном амбаре. И в чем он виноват? В том, что выпил ту сивуху и не поделился с ней? Женщины.
— Если у тебя есть силы дуться, то значит, есть силы и ходить, — уныло пробурчал он.
— Ты сам понял, что сказал?
Сарет вспыхнул.
— Эээ…
— Вот и я не поняла. С бодуна, знаешь ли, вообще язык плохо слушается
— Я нормально
— Это ты так думаешь. А я думаю, ты мычишь, как вол.
— Ты хочешь, чтобы я извинился?
— Нет. Я хочу, чтобы ты нагнулся пониже.
— Чего?
— Вот сюда, — указала она дрожащей рукой.
— Зачем?
— Просто нагнись, — попросила она и развернулась к нему.
Сарет почувствовал себя еще и полным идиотом. Все еще не понимая, чего задумала сестра, придвинулся и сделал так, как она просила.
— Закрой глаза.
— Сеншес, зачем?
— Вот так.
— Что за идиотские… — начал Сарет, но конец фразы он выплюнул с глухим стоном. В удар она вложила всю накопленную за ночь злость и тяжесть ботинка. Сарет отлетел на спину и больно ударился головой о землю.
— Какого?.. — вскочил он, сжимая кулаки. Из носа заструилась кровь.
— Вот теперь я удовлетворена, — кивнула Викта и расплылась в наглой ухмылке. — Давай завтракать, братик.
Сарет хотел было назвать ее как-нибудь погрубее, чтобы она точно обиделась и начала орать, но только выдохнул. Нет, он сам виноват. Нажрался этой дряни, как последний сопляк и заставил ее возиться с костром почти без рук. Идиот. И несет от него знатно.
Но зачем же драться, Сеншес ее забери?!
— Все это ты забрал у рок’хи?
— Угу.
— Там еще что-то осталось?
— Угу.
— Сарет!
— Чего?
— …прости. Я очень разозлилась за…
— Не бери в голову. Я сам повел себя, как мудак.
— Так там что-то осталось?
— Еще бы. Но сумки и так забиты до отказа. Нам все не унести, как бы мы не старались.
— Нам понадобится, как можно больше для… — он сунул ей лепешку в рот.
— Я знаю. Но сдохнуть под тяжестью припасов тоже херовая перспектива.
Викта проживала хлеб и продолжила:
— Сарет, скажу честно. Я не знаю, куда нам идти и как долго.
— Я тоже. Хорошо, что хоть в этом мы друг с дружкой согласны.
— И тебя это нисколечко не волнует?
— Я думал, ты уже все разведала дорогу. Ты же не просто так сидела за кустом и ждала, пока я не сдуюсь?
— Эм, нет… — она опустила глаза.
— Все нормально, — улыбнулся он, стараясь, чтобы это не получилось натянуто. — Все случилось так, как случилось.
— Можно спросить об этом?
— Спрашивай.
— Ты… ничего не чувствуешь?
Сарет не знал даже, как ответить. И постарался заглянуть вглубь себя. Ухватить то, что раньше составляло неотъемлемую часть его натуры — нечто, как ему помнилось, жило с
— Нет. Ничего. Словно вырезали ножом, или вырвали с корнем.
Он показательно пощелкал пальцами, но кроме пары звонких щелчков с них не слетело даже искорки.
— Понятно, — кивнула она. — Если тебя это утешит, я тоже теперь бездарность. С такими-то руками, я только себя подожгу ненароком.
— Но твой Талант все еще с тобой, Ви, и это главное. А когда мы вернемся в Альбию, тебе вернут твои руки.
— Если мы вернемся в Альбию.
— Нам нужно идти на Юг. Это точно.
— Но как долго нам еще идти? Сарет, я боюсь, что этот Лес вообще не имеет конца и края. Мне представляется, что он вовсе не хочет отпускать нас от себя.
— Придется заставить его, — пожал плечами Сарет.
— Как?..
— Молчи и ешь, — оборвал он ее и сунул кусочек ей в рот. — Не нагоняй тоску. Это я должен страдать и лить слезы.
— Ммфмф!
— Вот-вот. Я тоже так думаю. Ты сильная. Как-нибудь ты обязательно расскажешь о своем путешествии. А мы будем сидеть и смеяться, вытянув ноги перед камином в Альбии. Как раньше.
Викта отрицательно замотала головой и с силой проглотила комок.
— Это очень мило, Сарет. Но так не будет. Никогда уже ничего не будет так, как прежде. Да и не хочу я вспоминать свои злоключения и рассказывать тоже не хочу. Мало приятного вспоминать дрязги с теми мелкими уродцами. И что я делала для них… Нет, не хочу! Не спрашивай, пожалуйста. Пусть оно умрет во мне, пусть оно останется только в моих снах. Если кто спросит — мы просто заблудились в лесу и долго искали дорогу домой.
— Хм, очень слабая отговорка. Из моих уст, это уж точно прозвучит ужасно глупо, — покачал головой Сарет и дернул себя за белую прядь.
— Лес меняет людей. А Талант иногда сгорает раньше времени. Вспомни бедненькую Геру. Как она плакала…
— Странно слышать слово бедненькаяГера от тебя.
— Ну, можно же пожалеть дурочку. Сгорела и сгорела. Помнишь, как слезки катились по ее красивенькому личику? Помнишь, как билась головой о подоконник? Хе-хе…
— Как же он мог сгореть раньше времени, если абель Ро говорила…
— Она человек, Сарет. Люди ошибаются.
— Люди ошибаются. А абели нет.
— Абели тоже люди. Пусть и сильные.
— Сильные, вечно прекрасные, мудрые и ужасные. Лишенные недостатков и человеческих слабостей.
— Я тоже раньше верила в эту чушь.
— Отчего же? Что изменилось?
— Ничего. По правде, я никогда не верила. Не может такого быть, чтобы без недостатков, — проговорила Викта и добавила чуть тише. — Иначе не было Навки и остальных.
— Ну, всегда есть исключения.