Старый чердак
Шрифт:
А потом они пошли дальше. Он опять копал, опять носил. Его товарищи продолжали погибать, а ему везло. Так и дошёл он до этой самой Германии. И здесь его работа закончилась. Правда, без дела он не сидел. Земля-то – вот она, под ногами. Какая разница, своя она или немецкая, работа на ней всегда найдётся.
Пришло время, и его отправили домой. Поблагодарили за службу, вручили третью медаль, надпись на которой - «Наше дело правое», говорила, что работал он правильно, и повезли домой. Везли долго. Наверное, специально. Для того чтобы он мог разглядеть, сколько городов разрушено, сколько земли не вспахано. Чтобы он
Потом от станции он пошёл пешком. Долго шёл. Идти было далеко, идти было трудно. Не только потому что устал. Чёрные пепелища знакомых деревень заставляли стискивать зубы. Вид разорённой земли, его земли, сжимал сердце и не давал дышать. Но он шёл. Он был уже дома. Он знал, что справится, что всё восстановит. У него не было другого выбора. Просто надо было жить.
Четыре долгих года он шёл по земле и работал, работал, работал на ней. Она не забрала его, она ждала его для работы.
Криминальный мёд
Детство шестидесятых. Босоногое, беззаботное и опасное. Даже если взрослые приняли все меры, мальчишки всё равно найдут приключения, везде пролезут, всё попробуют.
Стройка. Это же Клондайк. Сварщик высыпал отработанный карбид из аппарата газорезки - сокровище. Его ещё можно использовать. Немного в бутылку, залить водой, закупорить и в костёр - знатно бабахнет.
В больнице выбросили в мусорку одноразовые шприцы - сколько опытов можно поставить. А если попались градусники, то мороженым весь двор обеспечен на неделю. Медная двухкопеечная монета, натёртая ртутью, превращается в серебристый гривенник, а алтын - в двадцатикопеечную. Главное - покупать заветный брикетик, когда за ним стоит очередь, и продавщице некогда разглядывать монеты, а подавать их гербом вверх, чтобы номинала видно не было.
Что может быть вкуснее компота, сваренного на костре в консервной банке из ворованных яблок. Правда, хозяева, если их попросить, дадут вам столько, что не унесёте. Да и в своём саду этих яблок девать некуда. Интересен сам процесс добычи. Это же риск, приключение.
Но самый шик, верх экстрима - это набрать мёда. Во-первых, до пасеки нужно идти несколько километров за пределами посёлка. Во-вторых, пчёлы иногда кусаются. Тот, кто не побоялся, уже достоин уважения в среде пацанского сообщества. В-третьих, пасечник охраняет свои владения с настоящим ружьём. Риск получить заряд соли - это не для слабаков.
Идти на дело надо ночью, когда пчёлы спят, или, ещё лучше, перед рассветом. Тогда и сторож обычно засыпает. С собой нужно взять тазик или ведро. Положишь на края рамку - мёд сам и стекает. Неважно, что больше на стенках останется. Их потом можно вымазать хлебом - вкусно! Если тара поменьше, тогда надо брать соты. Это самое лакомая часть, но и затея слишком рискованная. Перебор, так сказать. За мёд, если что, просто получишь по шее, невелика беда. А за соты сторож, скорее всего, родителям пожалуется, или, что ещё хуже, может и в школу сообщить.
Правда, хитрый пасечник нашёл более действенное средство от набегов малолетних варваров. Однажды на рассвете, поймав четверых из них, он не стал заниматься рукоприкладством, не стал кричать и ругаться, а тихо и спокойно позвал их с собой. Не подчиниться, попытаться убежать было нельзя, двустволка
Заведя их под навес, который стоял рядом с пасекой, он усадил всех за длинный стол и поставил на середину полную миску мёда: «Ешьте, ребята, не стесняйтесь». Мальчишки удивились и стали отказываться, но золотистый густой мёд был таким красивым, так вкусно пахнул. Сначала нерешительно, смущаясь и виновато потупившись, они попробовали по ложечке, но потом, повинуясь уговорам, налегли на угощение основательно.
Когда миска опустела, ребята хотели уже попрощаться, но на столе, как по волшебству, появилась вторая. «Давайте, пацаны, налегайте. Хлеба, извините, нет, закончился. И чай весь вышел. Но вы ешьте, ешьте». Времени, чтобы опустошить эту тару, понадобилось гораздо больше. Да и удовольствия никакого вторая порция не доставила.
Самое ужасное было в том, что после неё появилась третья. Как мальчишки ни отказывались, пасечник настаивал. Он уже не был таким ласковым. Его голос стал требовательным и жёстким. Четвёртая миска опустошалась под грозные окрики и с оглядкой на положенное рядом ружьё. Была ли пятая, уже никто не помнит.
Неизвестно, сколько бы это ещё продолжалось, но одного из гостей стошнило. Только тогда слишком гостеприимный хозяин всех отпустил. Ребята с трудом вылезли из-за стола и понуро побрели в сторону посёлка. Домой идти совсем не хотелось, и они пошли на речку.
Холодная вода горного ручья привела их в чувство. Мальчишки пили её жадными глотками, и она казалась им в этот момент гораздо вкуснее проклятого мёда. Дышать стало немного легче. Побарахтавшись несколько минут, уставшие, они легли загорать. Жаркое летнее солнце, поднявшееся уже высоко, приятно согревало после ледяного купания. Разомлев под его лучами, невыспавшиеся и объевшиеся до отвала, пацаны быстро задремали.
– Ой, что это?
– вскрикнул один из них, пролежав на солнцепёке полчаса.
Все сразу проснулись и уставились на разбудившего их.
– Вода на животе до сих пор не высохла, и она… липкая.
– У меня тоже - закричал другой.
Он зачем-то понюхал свою ладонь, а потом лизнул её.
– Это мёд!
Продукта было съедено так много, что он, разогретый жарким солнцем, стал выступать на животе и боках.
Больше на пасеку набегов не было, а мёд эти четверо не только есть, но даже смотреть на него не могли ещё лет двадцать.
Война, огонь и икона
Чёрные комья земли летели из-под копыт лошадей, несущихся по белому, только что выпавшему, снегу и падали на холодную дорогу, превращая её в грязно-пятнистое месиво. На фоне хмурого предутреннего неба огромные тёмно-серые фигуры всадников казались неестественно бесформенными, как и маленькие силуэты убегавших от них людей. Только небольшие серебристые полоски, которые сверкали над всадниками, имели чёткую и определённую форму. Время от времени эти полоски падали на землю, и тогда маленькие силуэты переставали двигаться, застывая на снегу и добавляя в сюрреалистичную картину происходящего новый цвет - красный. Постепенно этот цвет разрастался, становился светлее, приобретал жёлто-розовый оттенок и, наконец, вместе с поднявшимся солнцем, заполнял собой всё вокруг.