Старый друг господина Свантессона

Кто бы мог подумать, что в детстве господин Свантессон болел аутизмом?

Собственно, он и сам об этом не знал, просто мама и папа по настоянию врачей направили послушного Сванте в лечебницу, где он провел три недели. Странно, что от аутизма лечат так быстро. Однако у Сванте была легкая форма этой страшной болезни, при которой человек живет целиком в себе и не реагирует на окружающий мир. Очень легкая, почти незаметная. Даже папа и мама ни

После лечения Малыш ничуть не изменился, продолжал жить, как и жил, и вскоре вся семья Свантессонов забыла о скрытой угрозе здоровью Малыша, тем более, что врачи свели ее на нет.

Сванте незаметно для себя вырос, и обнаружил, что Боссе уже давно женился во второй раз и живет на какой-то барже вместе со своей женой и сыном от первого брака, которого зовут Ульрих. Первая жена Боссе не выдержала спортивного ритма, в котором он жил, и ушла к другому, более размеренному типу. Но сына Боссе оставил за собой, тем более что новая жена у Боссе была золото.

А Бетан вышла замуж за иностранца, англичанина, и уехала с ним вместе в Лондон. Но чаще всего они жили в Африке, потому что Эрик, муж Бетан, был каким-то исследователем. Бетан тоже училась на этнографа, и присылала родителям интересные фотографии и письма. Марки доставались Сванте.

Со временем, когда Сванте закончил школу, он тоже увлекся этнографией, но только родной, скандинавской, и еще немного — финно-угорской, и стал в ней специалистом не меньшим, чем муж Бетан по бушменам, пигмеям, зулусам и прочим суахили.

И если Боссе и Бетан болели «Битлами», Дженис Джоплин и Джимми Хендриксом, то Сванте вполне спокойно пережил все увлечения своих ровесников и был домоседом. Он часто сидел у окна, наглухо закрытого зимой и распахнутого настежь летом, чесал за ухом старичка Бимбо, и либо читал, либо писал за своим большим письменным столом, который купил сам за те деньги, которые заработал как-то летом у бабушки в деревне, под Эскильстуной, на сборе яблок.

Впрочем, работал Сванте не только в деревне, но и в Вестергетланде, на кожевенном производстве, в фирме «Иенсен и Густавсоны». Старый дядя Юлиус значительно переменился после женитьбы на тете Хильде, и теперь Свантесоны нет-нет, а навещали своих родственников, хотя прежде у папы с дядей Юлиусом были отношения не совсем безоблачные.

Тетя Хильда, несмотря на свои сорок с большим гаком лет умудрилась таки родить дяде Юлиусу наследников в количестве трех штук разом, и теперь Эдмунд, Эдуард и Эдгар (старшие Эды, как их называл Сванте потом, когда закончил университет) занимали чету Иенсенов настолько, что воспитывать окружающих ни у дяди Юлиуса, ни у тети Хильды просто не оставалось сил. Времени, пожалуй, тоже.

Сванте унаследовал квартиру родителей, когда те уехали жить в деревню, после смерти бабушки. У папы тогда уже была солидная пенсия, да и сбережения какие-никакие имелись. Папа всегда мечтал жить за городом, служба и городская жизнь изрядно его издергали, и прожить остаток жизни в деревне, ухаживая за садом, были ему как бальзам на сердце. А мама была рада, что папа наконец-то перестанет бывать в разъездах, и тоже с удовольствием покинула Стокгольм, тем более, что Эскильстуна была ее родиной.

А Сванте остался.

Ему исполнилось тридцать, он женился на своей студентке Урсуле, у них родился сын Ян, потом дочь Сусанна, и прошло еще десять лет, прежде чем выяснилось, что у Сванте в детстве был аутизм.

Свою бывшую детскую комнату господин Свантессон превратил в кабинет, а комнаты брата и сестры стали детскими, для Яна и Сусанны. А все прочее осталось без изменений, разве что сменился телевизор, холодильник и плита, да еще появился компьютер.

Все шло своим чередом, Яну уже исполнилось девять, а Сусанне — пять, и Урсула стала поговаривать и о третьем ребенке, и ничего не предвещало непредвиденных событий, как в одно совершенно обычное майское утро эти события внезапно влетели в открытое окно кабинета господина Свантессона.

Ян был в школе, Урсула с Сусанной отправились погулять в Королевский парк, а Сванте остался дома. Окно было, как всегда, распахнуто… странно, но самый продуктивный период работы у профессора Свантессона был именно с мая по август месяц, пока окно оставалось открытым… и Сванте писал вдохновенно очередное исследование, на этот раз о кобольдах, как вдруг послышался звук плохо работающего вентилятора, и в комнату ворвалось нечто несуразное.

Сванте подскочил и прижался спиной к стене. Посреди комнаты стоял толстый карлик, босой, в страшно изжеванной фланелевой синей робе. Лицом был пухл, веснушчат, голова обрита наголо. Он недобро оглядывался по сторонам, не узнавая помещение, затем взгляд карлика сфокусировался на профессоре.

— Только не говори, что у вас ничего нет в смысле набить брюхо, — угрюмо сказал пришелец.

С высоты своего роста Сванте обратил внимание, что за спиной странного карлика торчит небольшой пропеллер с широкими лопастями.

— Вы кто? — спросил Сванте.

— Ты не ответил! — карлик сделал два шага навстречу. Половицы под ним угрожающе скрипнули.

— Я могу вас накормить, но прежде ответьте, кто вы такой, — Сванте решил, что с этим парнем надо быть потверже.

Незнакомец еще раз огляделся.

— И давно ты тут обосновался? — спросил он. — Где хозяева?

— Я всегда здесь жил, но это к делу не относится, — первый шок у профессора прошел, и он подумал, что, пожалуй, сумеет и в одиночку справиться с незваным гостем. — Последний раз спрашиваю, кто вы такой, или я вызываю полицию.

— Черта с два, — усмехнулся гость. — Никакой полиции я больше не дамся.

— Вы — беглый преступник? — осенило Сванте.

— Если летать — это преступление, то пожалуй, — согласился толстяк. Он еще внимательнее взглянул на Сванте, и искорка узнавания мелькнула у него в глазах: — Малыш? Это ты, несносный мальчишка?!

— Кто вы? — Сванте немного испугался. Мало кто из близких помнил, что профессора Свантессона в детстве звали Малышом, а уж незнакомые люди об этом никак не могли знать.

— Я — красивый, умный, в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил! — скромно, но с пафосом охарактеризовал себя гость. — Если ты меня не помнишь, то я так не играю.

— Кто вы?! — робко переспросил Сванте.

— Карлсон я, который живет на крыше, — рявкнул гость. — Тащи пожрать, не то…

— Какой Карлсон? — и профессор осел на пол.