Старый мертвый свет
Шрифт:
Убедив себя, что бояться женщин ниже его достоинства, Виктор отпер замок. Хорошо, что он догадался снова посмотреть в глазок — старушка не просто так торчала здесь в режиме ожидания. Она моментально повернулась на звук и рваными движениями приблизилась к двери, бестолково разглядывая ее, ища источник. Виктор быстро взвесил все за и против и решил, что выходить все равно надо сейчас. Навряд ли зомби уйдет отсюда, а вот новые вполне могут подтянуться. И вообще, он никак не узнает, сколько их, пока не покинет безопасность квартиры, так что хорош тянуть.
Он выдохнул, дернул дверь на себя и, опережая
Старуха отлетела и кубарем скатилась по ступеням вниз на следующую площадку, а подъезд наполнился эхом гремящих костей. Виктор, раскрасневшийся и с табуретной ножкой наготове, вывалился на лестничную клетку и огляделся. Кто-то тут же затопал по лестнице с верхнего этажа.
— Русские не сдаются! — проревел Виктор и сделал шаг навстречу источнику звука, ожидая увидеть гориллоподобного верзилу, похожего на того бессмертного негра.
Его взору предстал мальчуган лет десяти в разорванной футболке и шортах парижского футбольного клуба Пари Сен-Жермен. Когда их разделяло несколько шагов, парнишка злобно скорчил личико и плюнул, но откровенно не рассчитал своих сил. Плевок размазался зеленой кашей по шершавым ступеням, не долетев до цели добрый метр, и зомби прыгнул на Виктора с выставленными вперед руками, как супермен.
За долю секунды подавив внутренний моральный бунт, Виктор встретил зомби размашистым бейсбольным ударом. Табуретная ножка с треском врезалась прямо в лицо зараженному ребенку. Хотя, какой, к чертям, ребенок. Невинное дитя безвозвратно покинуло наш мир в момент заражения.
Мальчик брякнулся о перила и на лестницу упал уже плашмя, без созания. Или мертвый. Виктор еще долго с напряжением вглядывался в лицо мальчугана, прижатое щекой к ступеньке и по-прежнему злобно скорченное, и не мог заставить себя подойти и опустить ему веки. Все-таки зараженные дети выглядят намного хуже взрослых. И страшнее. Прости, малой, до чего же тебя жаль! Прости, если сможешь.
Виктор сплюнул и осмотрел самопальную булаву. Да, плохи дела, от первого же серьезного удара пошла продольная трещина. Глубокая она или нет, сказать было трудно. Но одно было понятно, много такой дубинкой не навоюешь. Что за мебель нынче делают?! Рано или поздно придется взяться за нож, и, пожалуй, скорее рано.
Когда он дрался в последний раз? Кажется, на втором курсе института, когда к его компании, выходящей с рок-концерта, прицепились бритоголовые. Нацистам не понравились проколотые уши, длинные волосы и татуировки. Тогда Виктор неплохо проявил себя, успев расквасить морды двоим, прежде чем самому поцеловать асфальт и очнуться уже в «Скорой». Но это было так давно. По прошествии лет, да еще и после достаточно долгой жизни в благополучной стране, где драки можно увидеть лишь на экране, сама мысль о насилии вселяла дискомфорт. То, что он сделал сейчас, расправившись с пожилой женщиной и ребенком, произошло как-то само собой, на автопилоте, что ли. Ну, да ладно, хочешь жить — умей вертеться, и, раз уж все так быстро изменилось, придется измениться и Виктору.
На лестничной клетке больше никто не встретился. В нескольких квартирах были выбиты двери, и Виктор проходил мимо них с настороже, с занесенной для удара табуретной
К счастью, обошлось. Разум и чутье вместе подсказывали, что в квартирах наверняка затаились зомби, готовые ринуться навстречу любому источнику звука. Но что, черт подери, так гнало этих тварей? Они ведь не ели своих жертв, могли покусать, поколотить, убить, но они не питались плотью. Во всяком случае, Виктор такого не видел. Зато он видел, что подстреленные копами зараженные так и лежали на дороге под солнцем, и кроме мух да, может быть, собак и ворон на них никто не посягал.
Подъездная дверь на магнитном замке была закрыта. Стекло мелкими осколками рассыпалось по серому холодному полу. Теперь понятно, что зомби сюда все-таки проникали. Они были неаккуратны и не боялись травм, или просто не знали, что если ломиться башкой через стекло, то можно здорово пораниться. Осколки были перемазаны кровью, которая уже успела побуреть, и крупные следы от кровавых капель вели наверх, на первый этаж, заканчиваясь возле угловой двери. Сама дверь была плотно закрыта, никаких следов борьбы. Странно, очень странно.
Рука Виктора потянулась к кнопке, которая размыкала замок и открывала дверь, но в последнюю секунду он замер. Все дело в том, что нажатие сопровождалось короткой мелодией, громким мажорным трезвучием, и наверняка этот звук услышат те, от кого Виктор так старательно скрывается. Значит, придется осторожно пролезть через пролом. Если не напортачить и не оступиться, получится намного тише.
Наверное, впервые в жизни Виктор пожалел о своем немалом росте и богатырской комплекции, несколько подпорченную малоподвижным образом жизни. Но, как сказал герой одной хорошей книги, «страх заставляет человека бешено, рьяно учиться и вспоминать все, что было забыто». Вот и он вспомнил.
Так, Виктору удалось безукоризненно пролезть в ощерившееся осколками отверстие, ни издав ни звука. А ведь поранься он об острое стекло, уже помеченное кровью зараженных, инфекция этих тварей могла передаться и ему. Кто знает, насколько живуч этот вирус?
Рассвет был прекрасен. Именно такие дни Виктор больше всего любил в Париже — теплые, безветренные, с небом, затянутым высокими молочными облаками, которые изредка пропускают игривые золотые лучи. На фото или в кино такой пейзаж может выглядеть мрачным, но в жизни ему нет равных. По крайней мере, для Виктора — было в этом что-то питерское, балтийское.
Тишина, прекрасная тишина. И невероятно обманчивая. Хочешь проверить? Выйди на середину улицы и сосчитай до трех.
Выглянув из-за угла, Виктор окинул взглядом улицу. Вот полицейская машина посреди дороги, а чуть поодаль хорошо знакомый голубой Пежо, замерший в объятиях с фонарным столбом. Чуть поодаль мертвые тела. Их местонахождение можно без труда определить по жужжанию наскомых-падальщиков, а если подойти ближе — и по смраду.
Виктор прекрасно помнил, что здесь случилось и как все это выглядело из окна. Оказавшись, что называется, в эпицентре минувших событий, он еще раз пережил все то, что здесь разыгралось. Теперь от первого лица.