Старый новый дом
Шрифт:
– Пишешь? В смысле, как писатель? – он улыбался, готовясь к шутке.
– Да. С той оговоркой, что писатели обычно публикуются, так или иначе.
– Ого. Это серьезно, – он притих, подняв губы и скорчив одобрительную гримасу.
– Ничего серьезного.
– Ну, ты прямо пишешь повести, рассказы?
– Вроде того. Рассказы пишу.
– Понял тебя. Круто! – он закурил. – если тебе нужна будет помощь с публикацией, могу поговорить с батей. Он наверняка кого-нибудь знает из издательств.
– Да ладно тебе, кому это нужно, – я не хотел просить
– Как знаешь. Если что, скажи мне, я поговорю.
– Хорошо, дружище. В случае чего, я тебе сообщу. А ты с ним нормально общаешься?
– Нет. Мы уже год не общаемся с ним вообще. Но если тебе будет нужно, я готов с ним поговорить.
– В смысле, не общаетесь? Все по той же причине?
Илья торговал наркотиками, употреблял их, а его отец лишь грозил ему пальцем и давал взятки, чтобы того не упекли в тюрьму.
– Ага. Сначала, ну ты помнишь, он меня дома закрывал, постоянно следил за мной, орал на меня вместе с мамой.
– Ну, это было оправдано. И что?
– Что-что. Он нашел 15 грамм у меня в тумбочке, наорал и выгнал из дома. Кто же знал, что я вообще туда не вернусь больше, – он потушил оставшуюся половину сигареты. – я только вещи оттуда забрал и уехал на съемную квартиру. С тех пор и не общаемся.
– К этому, в принципе, все и шло.
– Наверное, можно было что-то сделать, но я не видел таких вариантов.
– Всегда можно было. Но мы не должны винить себя за выбор, пусть и глупый.
– Да, брат, я знаю. Я знаю, какой я идиот. И я знаю, что то, что я употребляю убивает меня. Я уже не остановлюсь, я просто не могу, – он отчаянно хотел, чтобы его поняли.
– Но если ты это понимаешь, то почему не остановишься?
– В том-то и дело. Я просыпаюсь, говорю себе, что сегодня не буду, но потом, к вечеру, нахожу повод или причину. И уже в этот момент я ненавижу себя. Но все равно продолжаю.
– Плохо дело, друг мой, – я потушил бычок.
– Да, очень плохо, – он хлебнул пива. – родителей жалко, себя уже не жалею. Что будет – то будет.
Повисла пауза. Я вспомнил, как все начиналось. С третьего класса мы неустанно дрались. Я считал его самым глупым человеком на свете. К пятому классу мы начали общаться. В седьмом, когда развелись мои родители, мы с ним пили дешевый вермут у меня дома, пока моя мама сутками работала, а к выпускному он уже регулярно курил травку. И с тех пор, как мы перестали драться, он только и говорил о том, что хочет стать моим лучшим другом. Он извинялся за то, что докучал мне в начальной школе, извинялся так, будто это было вчера. А я лишь говорил ему, что мы и так друзья. И вот мы здесь, пьем пиво и невольно вспоминаем былое.
– А помнишь, как ты физичку послал? Она тебе сделала замечание, потому что ты разговаривал на уроке.
– Хе-хе, – я начал припоминать. – да, точно, когда она сказала, что пойдет к моим родителям, а я сказал, что она пойдет к чертям, а не к ним.
– Она тебя еще в угол поставила, рядом с моей партой, как будто не знала, что мы будем болтать.
– Да-а, – протянул я и хлебнул пива. – физичку я не любил.
Пауза повисла снова, но Илья прервал ее своим традиционным разговором, от которого мне становилось не по себе:
– Ты не пропадай только.
– Я не пропадаю. Стараюсь, по крайней мере.
– Я скучал, брат. По тому, как мы у тебя дома сидели, как в футбол играли, по всему этому.
– Я тоже скучал, – я протянул ему руку.
Он пожал ее, и он вдруг выпалил:
– Ну ты и нюня, конечно.
– Да пошел ты, – я улыбался.
– Маленькая плаксивая девочка.
– Пошли в комнату, парни уже доиграли.
Он передразнил меня, и мы зашли в комнату. В комнате стояла духота и повсюду разносился запах пива. Источником были бутылки ребят, из которых медленно выдыхался напиток. Парни же ожесточенно тыкали пальцами по кнопкам, пытаясь уничтожить друг друга. Сева, увидев нас краем глаза, спросил:
– Какие у тебя планы?
– У меня? – уточнил я. – собирался на крышу.
– Зачем? – улыбнулся он, недоумевая.
– Посмотреть на пейзаж, может, вспомнить чего. Там, вроде, закат как раз, – я только было собирался пригласить всех с собой. – а ты что-то хотел?
– Ничего себе ты романтик. Увы, придется тебе повременить с крышей, – он поставил игру на паузу, отчего Ваня безмолвно встрепенулся. – через час нам надо будет подняться на этаж выше. Там вечеринка будет у моих знакомых. Девчонки, алкоголь и наркотики – все там. Ты идешь с нами.
Я покорно согласился. Не из-за культурной программы, девушек или алкоголя. Я просто хотел подольше остаться в компании своих друзей.
Мы посидели еще полчаса и начали собираться. Мы снова покурили, вспомнили несколько моментов из того безвозвратно ушедшего времени, которое навевала нам встреча, и вышли из квартиры.
– Чур, самая красивая девчонка – моя, – сказал Илья.
– До того момента, пока ты не напьешься и не пойдешь обниматься с туалетом – пожалуйста, – серьезно отвечал Сева. – тем более, когда с нами такой романтик, нам ничего не светит.
Я улыбнулся. Люди, окружающие меня сейчас, не были особенными, чрезмерно умными или интересными. Но они были одарены талантом попросту быть людьми. Я видел в них средоточие настоящей человеческой натуры. Они были парнями, такими, которых не показывают в кино, в новостях и о которых даже не пишут в блогах. Это были люди из всех мест, в которых был я. Они были и детьми, и пубертатными подростками, и совсем взрослыми мужчинами одновременно. Я знал их слишком хорошо, чтобы говорить о них, как об обычных прохожих. Я знал их судьбу и представлял их дальнейшую жизнь. Они были настоящими. Теми людьми, за которых обычно держатся, а не забывают, ведомые навязчивыми фантазиями о бессмысленности дружбы. И я почувствовал, как много потерял, когда прекратил общение с ними только из-за того, что это показалось мне глупостью. Я предпочел одиночество, и теперь, когда оно меня переиграло, я решил взять реванш.