Старый Петербург. Адмиралтейский остров. Сад трудящихся
Шрифт:
Находясь на таком видном месте, на углу Невской перспективы и Адмиралтейской площади, дом Вольно-Экономического общества, конечно, являлся привлекательным для всевозможного рода предпринимателей, причем некоторое время арендовал средний этаж этого дома известный антрепренер и устроитель маскарадов француз Лион. Но он поссорился с Вольно-Экономическим обществом, и последнее 30 апреля 1784 года [470] известило, что «поелику здешнее под Высочайшим покровительством состоящее Вольно-Экономическое общество принуждено было наемщику своего дому г. Лиону в продолжение найма с 1 июля сего года отказать, то объявляется чрез сне, чтобы желающие оный дом нанять с надежным по себе поручительством явились в будущий четверток 2 Мая». Но, кажется, такого арендатора всего дома больше не нашлось, и Вольно-Экономическому обществу пришлось иметь дело с отдельными лицами. Из них особенно интересен некто Николай Мори, появившийся осенью того 1784 года, когда Лион должен был покинуть стены дома № 83. «Почтенной публики чрез сие знать дается, — читаем мы в «С.-Петербургских Ведомостях» [471] , — что недавно сюда приехавший француз Николай Мори, мещанин города Бреславля и короля Прусского привелигированный художник (любопытное соединение титулов — мещанин и художник), который при разных королевских и княжеских домах милостиво принят с двумя его прекрасными 37 дюймов вышины турецкими лошадьми, разные штуки показывать будет. Сии лошади разумеют более 200 штук и столь искусно все представляют, как еще никогда не видано. Они делают все по приказанию их хозяина, разумеют три языка, т.-е. французский, немецкий и итальянский, в которых зрители их спрашивать могут, прыгают сквозь маленькие не прямые кольца, делают другие достойные удивления прыганья, могут читать, писать и разумеют четыре правила арифметики, разумеют цвет краски, также французские и прочие монеты, играют в кости и карты, на часах
470
С. П. В., 1784 г., стр. 323.
471
С. П. В., 1784 г., стр. 706.
Николай Мори показывал это зрелище два раза в день в 3 и 5 часов — часы несколько странные, на современный взгляд, еще более странное объявление о плате: «Отменные особи платят по их благоволению, а прочие 1 место 50 коп. на 2-м 25 коп.»
«Отменные особи платят по их благоволению» — это означало, что нельзя было подойти к знатному русскому барину и заставить его взять билет 1 ряда, — русский барин мог обидеться, и вовсе не пойти на представление, но если это представление ему понравилось, произвело на него впечатление, то он «по своему благоволению» мог заплатить гораздо больше, чем значилось в объявлении. Это обстоятельство являлось довольно характерным знамением времени.
Среди арендаторов дома Вольно-Экономического общества был какой-то «военный клуб» или как тогда писали «клоб». Что это за клуб, мы не знаем; нам удалось найти только следующее известие о нем; известие датировано 3 октября 1782 годя [472] : «в военном клубе, что в Перкиновом доме под № 83 в 6 часов пополудни г. Зах, шведский придворный музыкант будет петь и на скрипке играть. Билеты по 1 рублю».
Но среди многочисленных извещений, появлявшихся в доме Вольно-Экономического общества, была группа, совершенно особливых, свойственных только этому дому или вернее тому учреждению которому принадлежал дом. «Почтеннейшим науки охотникам подписавшихся, печатались такие слова в 1779 году [473] , доктор Григорий Соболевской через сие уведомляет, что окончивши 1 часть истории натуральной, состоящую в минералогии или в ископаемом царстве, сего марта 18 дня начнет он 2 часть, содержащую в себе все царство растений, где стараться будет изъявить славного Линнея ботанические основания и даже о всех травах, деревьях и разных вещах, от растений происходящих, к общему домостроительскому употреблению надлежащих общее и философическое понятие; и будет лекции продолжать по понедельникам и четвергам от 4 до 6 часов пополудни, в Вольном Экономическом доме».
472
С. П. В., 1782 г., стр. 703.
473
С. П. В., 1779 г., стр. 308.
Этими лекциями — доктора Соболевского — кажется, начались вообще лекции Вольно-Экономического общества; затем [474] «с мая же месяца по 1 сентября позволяется всем любителям земледелия и домостроительства смотреть модели, находящиеся в зале Вольно - Экономического общества по пятницам от 2 до 6 часов» и далее [475] «здешнее Вольно-Экономическое общество получило на сих днях от Парижского разные сочинения оного и в короткое время прибудут остальные. Любители домостроительства могут всякую пятницу при осмотре находящихся в зале собрания моделей, также и сии полезные экономические сочинения видеть», и наконец [476] «в доме Вольно-Экономического общества продаются свежие семена настоящего Аглинского экпарцета по сходной цене» или «в доме Вольно-Экономического общества у смотрителя продается настоящий аглинской клевер красной и белой» — все это были меры к поднятию отечественного земледелия.
474
С. П. В., 1790 г., стр. 457.
475
С. П. В., 1790 г., стр. 579.
476
С. П. В., 1798 г., стр. 544.
Из остальных домов укажем на два, по обе стороны Гороховой улицы и Адмиралтейского проспекта. Первый, не переходя Гороховую, принадлежал графу Самойлову, у которого при Павле I был приобретен для губернских присутственных мест, а впоследствии долгое время служил местопребыванием петербургского градоначальника. О доме на другом углу Гороховой сохранился следующий именной указ Павла I от 16 декабря 1796 года [478] : «За купленный в казну дом купца Николая Щербакова в 1 Адмиралтейской части 110 тысяч рублей, а дом отдать нашему гардеробмейстеру Ивану Кутайцову» — в 1796 году брадобрей Павла еще не был бароном, но вскоре стал таковым. От него дом перешел полковнице Крюковской, и здесь был первый в Петербурге магазин резиновых изделий; они так еще тогда не звались, а назывались более замысловато: «гуммилистические изделия фабриканта Кирстена» [479] «Магазин г. Кирстена на Адмиралтейской площади № 90 обогатился новыми изобретениями. Многие жаловались и весьма справедливо, что резиновые калоши не греют ног и неудобны для ходьбы, когда на улицах слизко. Г-н Кирстен делает нынче калоши с кожаными подошвами и на меху, имеющие двойное удобство согревать ногу и не пропускать мокроты» [480] . Дом Щербакова — Кутайсова — Крюковской был построен в 1793 году [481] и сохранился с того времени без переделки, представляя хороший образец дома конца Екатерининского царствования.
478
Общий Архив Министерства Двора, опись 352/1343 д. 59, л. 146.
479
С. П. В., 1832 г., стр. 161.
480
Северная Пчела. 1834 г., стр. 122.
481
С. П. В., 1793 г., стр. 1253.
Наконец, нужно сказать еще о последнем примечательном доме в этой местности,—это дом бывшего военного министерства, иначе известный под именем «дом со львами» и помещавшийся между Вознесенским проспектом и Исаакиевским собором. О постройке этого дома сохранилось следующее предание. Его построил князь Лобанов - Ростовский и вот по какому поводу. Будто бы Александр I вместе с князем, бывшим его флигель-адъютантом, ехал через Адмиралтейскую площадь. Конногвардейский манеж уже был построен, Адмиралтейство приняло свой новый Захаровский вид, воздвигался Исаакиевский собор, — а Адмиралтейская площадь не обстраивалась. Император Александр будто бы и высказал князю свое недоумение. Князь промолчал, но через год устроил так, чтобы вместе с императором снова проехать по этой площади, и царь мог любоваться новым домом Лобанова-Ростовского, построенного по проекту Монферана, того же самого архитектора, который строил и Исаакиевский собор.
Конечно, это анекдот, но анекдот, очень характерный, этими анекдотами подчеркивали, насколько мы, россияне, верноподданны: царь выразил лишь сожаление, а его верноподданный не жалеет средств и строит громадный дом, совершенно не нужный для личного употребления.
Надо помнить, что для пропагандирования той или иной идеи употребляли все средства, что трудно даже предположить, к чему прибегали, чтобы получить желаемые результаты, и, изучая прошлое, мы прежде всего должны отрешиться от наших современных взглядов и перейти в дух былого времени, и многое, что кажется на первый взгляд совершенно непонятным, оживет и станет вполне понимаемым.
Князь Лобанов-Ростовский, богатейший человек в России, был к тому же женат на самой богатой невесте Петербурга на Безбородко, и, конечно, он мог удовлетворить свою прихоть — выстроить себе лишний дом, тем более, что он знал, что в случае ненадобности казна всегда приобретет у него этот дом. Заготовка материалов для этого дома князя началась осенью 1817 года [482] , весною 1819 года дом уже штукатурился [483] , а с осени дом стал заселяться; а в 1826 году в военном министерстве было заведено дело «о доме Лобаново-Ростовском, покупаемом в казну [484] , таким образом князь владел этим домом всего 6 лет. Это обычное явление для Петербурга — вельможи строят дом, затем дом ему оказывается не нужным, или вельможа разоряется, и казна покупает его дом для какого-либо своего учреждения. Весьма понятно, что дом, который строился для частного лица, не подходит для казенного учреждения,
482
С. П. В., 1817 г., стр. 766.
483
С. П. В., 1819 г., стр. 322.
484
Бывший Архив Инженерного замка, 1826 г., № 24.
485
С. П. В., 1821 г., стр. 1233.
Теперь мы приступаем к изучению другой замечательной постройки этой местности Петербурга — Исаакиевскому собору и, сравнивая эту постройку с Адмиралтейством, мы сразу сможем понять разницу между высоко-художественной постройкою и просто художественной, разницу между эпохою развития архитектурного вкуса и его упадком... Повторяем уже не раз высказываемую нами мысль о некоторых особенностях Петербурга — в нем строения сконцентрированы в нескольких пунктах, и эта концентрация очень удобна для наглядного изучения памятников архитектуры. Ведь словами нельзя описать архитектурного сооружения, описание словами далеко не дает того эффекта, который достигается самим сооружением. Но подведя зрителя к сооружению, поместив его в такое место, откуда открывается особенно удачный вид на сооружение и — вследствие того обстоятельства, что рядом стоит другое сооружение — возможно сделать сравнение, так сказать, наглядное и вследствие этого получить вполне законченное цельное впечатление.
К 1706—1707 году [486] начались предварительные работы по устройству первой церкви во имя св. Исаакия в Петербурге— в день рождения императора Петра приходится память о святителе Исаакии — понятно, что в городе Петра должна быть церковь, посвященная этому святому, и вот в 1706—1707 году составили роспись, что надлежит построить при Адмиралтейском дворе церковной утвари в церковь св. Исаакия; вслед за этим появилось распоряжение об устройстве печей в этой вновь устраиваемой церкви [487] , затем произошел ряд переделок в том здании, которое предполагалось отвести под новую церковь [488] , и, наконец, 30 мая 1710 года произошло освящение первоначального Исаакиевского собора [489] — что же представляла из себя эта первоначальная церковь? Даем слово первому историку Петербурга Богданову [490] : «сперва сия церковь построена была из того, что при Адмиралтействе был большой чертежный анбар, в котором рисовали чертежи для корабельного строения, который тогда стоял на лугу против Адмиралтейских ворот, по когда вместо оного построен иной чертежный анбар, тогда Его Величество повелел в оном в 1710 году построить в нем церковь во имя преподобного Исаакия, в память дня рождения своего, в которой отправлялась Божия служба по 1727 год» — как видим, Петр поступил и скоро и просто — чертежный сарай сделался церковью — над входом устроили небольшую колокольню, в которую повесили один маленький колокол, а на противоположном конце воздвигли небольшую же главку с крестом над алтарем; помещалась эта церковь напротив Гороховой, приблизительно там, где теперь Александровский фонтан. Такое приспособление сарая к церкви говорит о том, что в это время Петр не считал еще положение Петербурга крепким и прочным, военное счастье могло повернуться, и шведы могли вернуть отнятую от них Ингерманландию. Но только положение окрепло, только Петербург мог назваться столичным городом, Петр вспоминает об этой скромной Исаакиевской церкви и 6 августа 1717 года [491] производит закладку уже каменной церкви во имя того же святого, причем церковь должна своим внешним видом соответствовать тому событию, в честь которого она строится. Проект церкви составляет значительный архитектор Петровского времени Маторнови, место выбирается за Адмиралтейством, на берегу Невы, ближе к последней, чем нынешний памятник Петра I. Как же производится постройка? Ответ на этот вопрос дает очень характерный рапорт подрядчика по постройке. Рапорт датирован 27 мая 1720 года [492] , т.-е. на третий год постройки: «Слушали подлинное доношение Ярославского уезда морского флота поручика Травина от крестьянина Якова Неупокоева, что он договорился в городовой канцелярии построить на Адмиралтейской стороне церковь Исаакия Далматского из государевых всех материалов своими мастеровыми и работными людьми и окончить оную в нынешнем 720 году; и в 719 году у оного строения было материалов малое число; и делая у того строения с мая но июль месяц с наемными 60-ю человеками, а с июля месяца за неимением материалов работы никакой не было, о чем де он в оной канцелярии подавал доношения, однако же по тем его доношениям материалов никаких к тому строению не отправлено. А в нынешнем де 720 году того строения за неимением материалов и делать не починал, а по договору де ежели оное строение в нынешнем 720 году не окончено, положен на нем штраф с наказанием и что того на нем не взыскалось»... Обычная история русской действительности, когда по бумаге все благополучно, а на деле совсем иначе. По заключенному контракту церковь должна была быть закончена в 1720 году, подрядчику за неоконченные работы грозили жестоким наказанием, а на самом деле работы производились всего-навсего лишь 2 месяца, май и июнь, и работало на этой постройке только 60 человек. Богданов дал [493] нам такое описание этой церкви: «начали строить каменным строением 6 августа 1717 (как видно из донесения подрядчика настоящей постройки не производилось), а совершенно 1727 года (в конце описания Богданов, как увидит читатель, сам себе противоречит, церковь никогда не была вполне закончена), строил каменных дел подрядчик Яков Нарпонов (Неупокоев, Богданов здесь допустил ошибку), а рисунок делал ей архитектор Маторнови. Длина церкви 281/2 сажени и 31/2 вершка, ширина 91/2 сажени и 3 вершка (любопытна эта точность в вершках!). Стены толщиною при окнах 3/4 аршина и 2 вершка, а с пилястрами, что промеж окон 1 аршин 5 вершков. Ширина поперек от южных дверей 153/4 сажени и 2 вершка. Внутри церкви 8 столпов, ширина 13/4 аршина, толщиною 1 аршин 5 вершков. Большие столпы, что под куполом в 21/2 арш. и 2 вер. толщины. Круглые столпы у двух папертей толщиною 1 аршин 5 вершков, вышиною до гзмызов 7 арш. 7 вершков. Колокольня вышиною 12 сажень 2 аршина и 21/2 вершка, ширины 5 сажень 81/2 вершков, в толщину стены 2 аршина и 2 вер. Еще к той же церкви придано с обеих сторон галлереи глухие со окошками для укрепления стен и сводов; до бывшего в 1735 году пожара в сей церкви были деревянные своды, кои сгорели, а оные побочные галлереи сделаны только для укрепления стен, дабы оные от тяжести сводов не повредились. Над оною колокольнею купол большой и один лантернин был, а сверх того маленький куполец и на нем поставлен был крест медный, вышиною до креста 6 сажень и колокольня вышиною была и со шпицем 18 сажень. Крест вышиною 7 футов и 8 дюймов, поперек 5 футов и имел 4 сияния, длины в 3 ф. и 4 д., вызолочен был червонным золотом, также и другой крест, который на церковном куполе. Яблоко, которое было на шпице колокольни, медное, позолоченное, мерою в округлости в 1 с. 5 ф. и 6 д. Купол большой над церковью, и над ним маленький, обитый белым железом, а прежде пожару обито было простым железом, также, как и кровля, покрыто все железом. При сей церкви на колокольне были преизрядные часы с курантами, такие ж, какие и на Петропавловской колокольне имеются, на которых били часы, полчаса, четверти и минуты. После 12-ти часов 1 час играли куранты. Оные часы с петропавловскими вывезены были вместе из Амстердама, даны 35 т. рублей. Иконостас в сию церковь сделан и поставлен, также и освящен в 1727 году. Галлереи около колокольни сделаны для подкрепления оной в 1742 г., и тако сия церковь и поныне (1753 г.) строением не окончена и колокольня стоит без шпица».
486
Бывший Арх. Морского Министерства, дел. Адм. Канц., № 15, л. 880.
487
Бывший Архив Морского Министерства, дел. Адмир. Канц., № 16, лл. 348, 349, 480, 481.
488
Бывший Архив Морского Министерства, дел. Адмир. Канц., № 26, лл. 122—125.
489
Историко-Статистические сведения о Петерб. епархии, т. I, ст. 44.
490
Богданов-Рубан, стр. 294.
491
Историко-статистическия сведения, т. I, стр. 4.
492
М. И. Р. Ф., ч. IV, стр. 712.
493
Богданов-Рубан, стр. 295.