Стать нижней
Шрифт:
Когда тот самый первый мальчик с именем Толя в неё вошёл, она не испытала боли разрыва. Только неясная, едва уловимая боль растяжения. Но и никакого удовольствия не испытала тоже. Что-то просто двигалось в ней, чувство было скорее странным. И – неприятным. Её никто не возбудил, она была сухой. Но Толик, видимо, был человек опытный. Зная, что будет сухо, смазал свою письку каким-то кремом, найденным в ванной. Она лениво думала, что надо бы ему как образованному человеку резинку надеть. Но. Хотелось ощутить именно голую кожу в своём влагалище. Настоящую кожу письки мальчика. Только вот трахался он как-то неумело и быстро. Меньше, чем через
Удивительно, но произошедшее не только её не шокировало, не только не возбудило, но вообще не оказало никакого влияния – что было, что нет. Так она считает.
На формирование Тани как личности сильное влияние оказала её внешность, а точнее – лицо. Фигура была не просто неплохая, а очень даже ничего, что впоследствии она поймёт и станет её подчёркивать. Лицо Тани было не то что бы очень некрасивым – оно было абсолютно неярким и незапоминающимся. Всё сглажено, ресницы и губы белёсые, губы тонкие и бледные, глаза невыразительные. Родители категорически не разрешали макияж в школу. Видимо, напрасно. Справедливости ради отметим: времена, когда на лицо для придания выразительности наносился слой штукатурки, безвозвратно ушли; в настоящее время – «перманентная косметика», небольшие операции, подтяжки. Руки виртуоза могут творить с лицом чудеса.
Таня с детства привыкла к тому, что она неяркая. Учителя не могли запомнить её фамилию, сверстники смотрели мимо. Когда стала девушкой, на ней никто не задерживал взгляд. Но Таню это почему-то не особенно задевало. Какими именно были её родители, можно только догадываться, но она всегда чётко выполняла все установки. Раз сказали, что в школу не краситься, она не красилась; даже толком и не умела.
Таня была застенчивой. Когда в школе задавали стихотворение, она никогда не могла прочесть его без запинок, как бы хорошо ни знала. Сама поза у доски, когда на неё смотрели тридцать человек, была для неё невыносимой; она сбивалась и частила, стараясь, чтобы всё поскорее закончилось – неважно, с каким результатом. Вся её гиперсексуальность никому в глаза не бросалась. Всё было тихо и скрытно. Она была серой мышкой. Между прочим, именно мышам вменяется в привычку есть кактусы, плача и страдая от их иголок.
Где-то в старшем школьном возрасте увлеклась порнографией; установить «Тор» помогла подружка. Она же поделилась ссылками «на то, что интересно». Но Таня не интересовалась «неистовой любовью лесбиянок», если перефразировать Мигеля Отеро Сильву, и быстро перешла к совершенно другим категориям на рекомендованных сайтах. Ей нравились грубые гетеросексуальные сцены.
Она рассматривала тела брутальных самцов, которые совершенно плевали на партнёрш по ремеслу и всячески жёстко удовлетворяли с ними свою похоть. Она возбуждалась, только когда видела такой «хард». Чем безжалостнее действовал мужчина, тем большее впечатление на Таню производил порноролик. Ей нравились те, кто совершенно не пытался ни ласкать, ни возбуждать. Сцены, в которых самцы тупо удовлетворяли своё желание, приводили её в восхищение.
Вид ритмично работающих ягодиц порноактёра завораживал, она сидела в кресле, сжавшись, с переплетёнными ногами, все её мышцы были напряжены, дыхание прерывисто. Она фиксировала взглядом какую-нибудь одну мышцу тела (но не ту, о которой интерактивный читатель, возможно, подумал) и наблюдала
Тане было практически безралично, как выглядят лица порноактёров. Если она не видела правильно работающих тел, тут же искала другой клип. Чем энергозатратнее работали мышцы бёдер, спины, плеч – тем это больше завораживало Таню. Она полностью отдавалась процессу созерцания. Особенно ей нравилось, когда мужики от усердия потели и их влажная кожа начинала бликовать при подсветке. Игра света на потных телах вызывала восторг. Чернокожие модели потели более явственно. Девушек, которых так безжалостно использовали, она никогда не рассматривала.
У них во дворе жил негр-студент, учился в «Лумумбарии». Он часто выходил на балкон, летом любил погреться на солнышке. Тане было отлично видно, но она всё равно брала папин бинокль и рассматривала украдкой его между ног, поскольку сидел он в трусах. А один раз вышел – даже не верится! – в набедренной повязке. Нет, она против межрасового секса. Она хотела поймать его эрекцию. И поймала! Он, видимо, говорил по телефону со своей подружкой. И не только возбудился, но даже и обозначал через ткань действие.
Ещё подростком она где-то вычитала, что с древних времён для граничащего с болью сексуального разогрева использовали очищенный имбирь. Выбрала в магазине самый крупный корень и выстругала из него нечто фаллической формы. Но сунуть в вагину по понятной причине тогда не могла и поэтому запихнула в анус. Выдержала не больше минуты, а потом, чуть ли не визжа, побежала в ванную. Никогда эту глупость больше не повторяла, но почему-то воспоминание об ужасном эксперименте возбуждало. Иногда для тектонических сдвигов в сознании не нужен собственный опыт, вполне достаточно шокирующей картины опыта чужого.
Студенткой она подрабатывала летом в одной компании быстрого питания. Она показала расторопность и аккуратность, постигла все нехитрые наборы повторяющихся каденций для персонала как в кухне, так и на кассе – и довела их до автоматизма. Умение отключать голову от посторонних мыслей существенно влияет на производительность. Таня была образцом полной рациональности движений. На успехи Тани в освоении нехитрой профессии обратили внимание, выдвинули на внутрифирменный конкурс мастерства, хотя она не была штатным сотрудником. Несмотря на то что призового места не заняла, ей предложили сразу же после института пройти обучение на тренера. Обещали бурный карьерный рост.
Родители не возражали: опыт тренера в самом начале карьеры может понадобиться и для более приличных, по их мнению, мест. Но Таня на работе задержалась. Текучка в компании фастфуда была постоянной, мало кто воспринимал работу в общепите как призвание, и тренеры были востребованы. Из-за природной зажатости Таня при общении старалась держать дистанцию со своими учениками, тем более что многие были старше неё. Она одевалась строго, старалась говорить без эмоций в голосе и максимально формализовать общение с учениками.
Таня сама не может объяснить, почему одна из девушек привлекла её внимание, что-то было у девушки во взгляде. Чаще всего взгляды у слушателей тупо-равнодушные, сытые и ленивые. Они в большинстве своём уже натерпелись на школьной скамье и теперь испытывали лёгкое раздражение при обучении, как им казалось, достаточно простому ремеслу. А у той девушки в глазах был смысл. Она с таким рвением пыталась всё запомнить, так ловила каждое слово, что Таня как-то незаметно познакомилась с ней поближе.