Стать японцем

Мещеряков Александр Николаевич

Мнение о том, что Япония намного превосходит другие страны, имело повсеместное бытование. Его, в частности, хорошо выразил Айдзава Сэйсисай, автор популярного сочинения «Синрон» («Новые предложения», 1825 г.), который утверждал: «Земля пребывает в своей твердости, она совершенно круглая, без граней и углов. Все существует в своей природной телесной форме, и наша Божественная Земля [т. е. Япония. — А. М.] расположена на самом верху земли. Хотя она не отличается обширностью, она управляет каждым уголком в этом мире, поскольку там [в Японии] никогда не менялась ни династия, ни форма верховной власти. Различные страны на Западе соответствуют ступням и ногам тела. Вот почему их корабли издалека приплывают в Японию. Что до страны, расположенной среди морей, которую западные варвары называют Америкой, то она расположена в самом дальнем уголке земли; поэтому-то ее люди глупы и просты,

они не умеют ничего делать. Все это обусловлено природными причинами».

Помимо варваров-европейцев существовали и другие «варвары». Сёгун временами принимал посольства от королевства Рюкю, Кореи и от айнов. Эти посольства служили доказательством того, что Япония является центром цивилизации, окруженном «варварами», которые регулярно приносят дань. Особенно доставалось айнам: их обычаи и обыкновения вызывали насмешки и презрение — неграмотные, питаются убоиной. Их тело также аттестовалось самым презрительным образом: бородатые и волосатые, одеваются в шкуры.

В общем и целом отношение японцев к заграничным странам (вне зависимости от их расположения) и их обитателям определялось китайской по своему происхождению культурной географией: культурный Центр (Япония), окруженный варварской периферией. На уровне массового сознания это находило свое выражение прежде всего в тех отрицательных (дегуманизирующих) телесных характеристиках и в тех обыкновениях (как реальных, так и выдуманных), которые приписывались людям, населяющим эти страны. При этом считалось, что иноземцы (европейцы) не способны к усвоению «правильного» телесного поведения, которое служило, в частности, важнейшим маркером для распознавании «своего». Когда в 1792 г. посольство Адама Лаксмана приплыло в Японию для ведения переговоров об открытии торговли между Россией и Японией, оно передало японской стороне трех японцев, которые, потерпев кораблекрушение, провели в России многие годы. Чиновники сёгуната испытывали сомнения по поводу их национальной принадлежности: их речь пестрила русскими словами; на них была европейская одежда. Сомнения развеялись только после того, как увидели: репатрианты правильно пользуются палочками для еды¹³¹. Таким образом, в то время в качестве определяющего параметра для идентификации «своего» выступают именно телесные навыки, которые, как казалось, невозможно «подделать».

В Японии господствовало убеждение в существовании прямой корреляции между землей обитания (ее климатом) и «качеством» людей, ее населяющих. В традиционной дальневосточной мысли считалось, что Центр («срединная страна» — в данном случае Япония) по определению обладает природой и климатом, которые более благоприятны для культуры и нравственности, чем природные условия окружающей Центр периферии. И Китай, и Япония позиционировали себя в качестве такого природно-культурного Центра. С этой точки зрения широко распространенному убеждению в том, что Япония обладает прекрасной и уникальной природой, принадлежала значительная роль в деле обоснования утверждения, что и существующие в ней порядки, властные отношения, моральные установления и т. д. превосходят иноземные. Ямага Соко прямо утверждал: «Срединная страна», т. е. Япония, обращена спиной к востоку и северу, «лицом» — к западу и югу, четыре времени года там сменяют друг друга в правильной последовательности, а потому люди там «чисты», они не должны смешиваться с обитателями других стран, а императорская династия не знает перерыва. И все это обусловливается качеством земли, которая совершенно не случайно имеет форму копья. В связи с этим люди в Срединной стране (Японии) отличаются воинскими доблестями, и «гармония» там утверждена крепко, как алмаз¹³².

Считалось, что земля и климат Японии хороши потому, что находятся во власти синтоистских божеств. Показательно, что поражения, которые нанесли самураи двум экспедициям монголов (1274 и 1278 гг.), объяснялись вовсе не доблестью японских воинов, а ураганами («божественным ветром» — камикадзе), разметавшими (или якобы разметавшими) монгольский флот. Огромное количество поэтических сочинений (а поэзия считалась ведущим жанром словесности) с восхищением описывает природную среду обитания японцев. Гора Фудзи считалась тогда «первой в трех странах» (Япония, Китай и Корея), посланникам из Кореи и Рюкю настоятельно предлагалось сочинять стихи на китайском языке, восхваляющие Фудзи, что воспринималось как признание первенства Японии во всех других отношениях¹³³.

Превознося Японию (ее землю, природу, моральность, способ управления), «патриоты» никогда не говорили о том, что японец как таковой превосходит иноземца или что его тело более совершенно (красиво). Они лишь утверждали, что тело европейца не соответствует нормативным представлениям. Тело же самого японца не служило самостоятельным объектом для описания и рассуждения. Оно воспринималась как «норма», которая и так известна каждому. Реальное и воображаемое тело иностранцев осмыслялось как отсутствие нормы и именно потому подлежало изображению, описанию и «деформации». Этот тип дегуманизации применялся преимущественно по отношению к европейцам, отчасти — к айнам. Китайцы и корейцы не описывались таким образом. В то же самое время наблюдается превознесение земли, на которой проживают японцы. Ее неподражаемые свойства (ибо эта земля создана синтоистскими божествами) служат гарантией и доказательством того, что строй жизни в стране (прежде всего устройство власти) — самый лучший.

Глава 1

Страна: от высокомерия к комплексам, от неподвижности к движению

Общество и государство эпохи Токугава отличались высочайшей степенью стабильности. Однако система сёгуната была выстроена таким образом, что она хорошо работала в условиях закрытости и автаркии, когда она располагала достаточной гибкостью и ресурсом для самоподстройки в случае возникновения внутренних проблем. Однако малейшее внешнее вмешательство в ее деятельность грозило, как оказалось, катастрофой.

К середине XIX в. европейское присутствие в Азии было практически повсеместным. Япония оставалась одним из немногих регионов (островков?), свободных от прямого воздействия Запада. Однако в 1854 г. сёгунское правительство под напором западных держав (прежде всего США, России, Англии и Франции) было вынуждено пойти на открытие нескольких портов «для свободной торговли», а уже в 1868 г. сёгунат Токугава пал. Япония в то время была страной мирной и ни для кого не представляла угрозы. Ее технологии управления и хозяйствования обладали достаточной эффективностью для поддержания в стране высокой численности мирного населения. Однако за долгие годы мира приходилось платить — Япония не обладала управленческим, научно-техническим, а следовательно, и военным потенциалом для того, чтобы предотвратить прямую военную агрессию западных держав.

Эта «отсталость» привела к тому, что сёгунат не смог дать никакого отпора западному давлению. Когда американская флотилия в 1853 г. вошла в залив Эдо, требуя открытия японских портов, японцы не нашли ничего лучше, как развернуть на берегу огромное полотнище с изображением крепости. Однако они упустили из виду, что американцы были оснащены не только пушками, но и биноклями. Сами дымящие угольным дымом фрегаты казались японцам горами, которые перемещаются со скоростью птицы. Знаменитый самурайский меч не мог составить конкуренцию западным корабельным пушкам. Патриотически настроенные самураи провозгласили лозунг «изгнания варваров» и зарубили своими острейшими мечами нескольких европейцев, но это все, на что они оказались способны.

В 1862 г. британский подданный Ричардсон отказался спешиться перед процессией Симадзу Хисамицу — отцом и регентом юного князя Сацума. Вместо этого Ричардсон, поживший в Китае и набравшийся там колониалистских замашек, закричал: «Я знаю, как обращаться с этими людишками!» и погнал лошадь вперед. Однако это были его последние слова. За отсутствие должной церемониальности княжеская охрана зарубила англичанина на месте (при такой непочтительности смерть ждала бы и любого японца). Меркантильные британцы потребовали огромной денежной компенсации, на что Хисамицу ответил отказом. В августе следующего года английская флотилия сожгла деревянную Кагосиму — столицу княжества. После предпринятого обстрела она спокойно удалилась в открытое море. Самураи же стояли по колено в воде с обнаженными мечами, ожидая, когда же начнется настоящая схватка. Однако никто и не думал вступать с ними в рукопашное сражение...

Сёгунат отказался защищать своего князя. Отказался он и сопротивляться западному давлению. Вместо этого для уплаты компенсации власти предоставили заем княжеству Сацума. Немудрено, что в этих условиях сёгунат стал подвергаться проклятиям, многие полагали, что он должен быть устранен — ибо не может гарантировать безопасности императора и независимости страны. В результате вспыхнувшей гражданской войны к власти пришли те силы, которые выступали за всеобъемлющую модернизацию. Сёгунат пал, а на императорский трон взошел юный Мэйдзи (на троне 1867—1912). Его перенесли в паланкине из древнего Киото в сёгунский замок в Эдо (переименован в Токио), а его образ стал освящать всесторонние реформы этого времени.