Статьи, выступления, письма
Шрифт:
тью, затем откололся от «26 Июля»—ответил мне несколькими фразами, которые я навсегда запомнил. «Всё очень просто,—сказал он.— То, что нам следует сделать, так это совершить государственный переворот. Батиста осуществил переворот и захватил власть за один день, а теперь нужно совершить ещё один переворот, чтобы отрешить его от власти. Батиста сделал североамериканцам сто уступок, а мы сделаем им сто одну». Главное, надо было овладеть властью. Я же доказывал ему, что переворот мы должны осуществить, опираясь на принципы, что важно также знать, что мы будем делать с этой властью. Вот таковы были идеи у одного из членов «26 Июля» на начальном этапе Движения, и я повторяю, счастье для нас, что он сам и те, кто разделял его взгляды, вышли из нашего революционного движения и перешли на другой путь.
С того времени начала выкристаллизовываться группа, которая позже отплыла на «Гранме». Она формировалась со множеством трудностей, потому что мы постоянно испытывали преследования со стороны мексиканских властей, которым удалось поставить под вопрос успех нашей экспедиции. Ряд внутренних факторов—такие как поведение индивидов, которые поначалу выразили желание участвовать в предприятии, а затем под тем или иным предлогом откалывались — сокращали численность участников экспедиции. Наконец осталось 82 человека, которые погрузились на «Гранму». Остальное хорошо известно кубинскому народу.
То, что интересует меня сегодня и что я считаю важным,—так это социальные идеалы тех, кто пережил высадку у Алегрия-де-Пио, эту первую и единственную неудачу повстанческих сил на протяжении всего восстания. Мы, оставшиеся пятнадцать человек, находившихся на пределе физических и даже моральных сил, собрались и смогли пойти дальше только благодаря тому огромному доверию, которое в эти решающие моменты внушал нам Фидель Кастро своей фигурой несокрушимого революционного вождя и своей несгибаемой верой в народ. Все мы были по происхождению горожанами, мы были приклеены к Сьерра-Маэстре, но не привиты ей. Мы бродили из хижины в хижину, правда, не отнимали ничего из того, что нам не принадлежало, и даже не ели ничего, если не могли оплатить еду; верные этому принципу, мы пережили немало голодных дней. Мы представляли собой группу людей, к которой относились терпимо, но которая ещё не стала своей. Так прошло много времени... В течение нескольких месяцев мы вели кочевой образ жизни на самых
441
высоких вершинах Сьерра-Маэстры, нанося время от времени удары и возвращаясь на привал, перебираясь с одной вершины, где не имелось воды, на другую, и жить было чрезвычайно трудно.
Но постепенно крестьянство меняло своё отношение к нам, этот поворот был ускорен действиями репрессивных сил Батисты, которые убивали людей, разрушали дома и проявляли всяческую враждебность по отношению к тем, кто, хотя бы и случайно, имел малейший контакт с нашей Повстанческой армией. Поворот выразился в притоке в наши партизанские отряды «пальмовых сомбреро»1, и таким образом наша армия горожан стала превращаться в крестьянскую армию. Параллельно вовлечению в вооружённую борьбу крестьян-гуахирос с их требованиями свободы и социальной справедливости прозвучали великие магические слова, которые поднимали угнетённые массы Кубы на борьбу за землю,— «аграрная реформа». Так определилось первое коренное социальное требование, которое затем стало нашим знаменем и главным девизом нашего движения, хотя мы переживали тогда весьма неспокойный этап — из-за естественных опасений, связанных с политикой и поведением нашего могущественного северного соседа. В те времена присутствие иностранного, желательно американского, журналиста было для нас важнее, чем военный успех. Наличие североамериканцев, которые экспортировали бы нашу революционную пропаганду, было даже важнее, чем вовлечение в борьбу крестьян, которые привнесли в Революцию свои идеалы и свою веру.
К тому времени в Сантьяго-де-Куба произошло трагическое событие—убийство нашего товарища Франка Пайса, которое означало переворот во всей структуре революционного движения. Поддавшись эмоциональному порыву, который вызвало убийство Франка Пайса, народ Сантьяго-де-Куба спонтанно вышел на улицы, свершилась первая попытка всеобщей политической стачки, которая, несмотря на отсутствие руководства, полностью парализовала Орь-енте и имела подобные отклики в Камагуэе и Лас-Вильясе. Возникшее без предварительной подготовки и руководства, это движение было подавлено диктатурой. Но это народное выступление подтолкнуло нас к пониманию того, что в освободительную борьбу на Кубе было необходимо включить ещё один социальный фактор—рабочих. И мы сразу же приступили к подпольной работе на предприя
1) Головной убор крестьян.
45 | январь 1959 года еыма акмуо:.
тиях для подготовки всеобщей забастовки, которая помогла бы Повстанческой армии завоевать власть.
Это было началом кампании по созданию подпольных организаций, осуществлявшейся с установкой на восстание. Однако те, кто развертывал эти движения, в действительности ещё не знали значения и тактики массовой борьбы. Они пошли по абсолютно ошибочному пути, не позаботившись ни о революционном духе, ни о единстве борцов и попытавшись руководить забастовкой сверху, не имея эффективных связей с массовой базой бастующих.
Победа Повстанческой армии и напряжённая подпольная работа вызвали в стране такое возбуждение, что оно привело к объявлению всеобщей забастовки 9 апреля прошлого года, стачки, которая потерпела неудачу именно из-за организационных ошибок, и прежде всего вследствие отсутствия связей между массами рабочих и руководством, а также ошибочного поведения последнего. Но апрельский опыт не пропал даром; внутри Движения 26 Июля развернулась идеологическая борьба, которая вызвала радикальные изменения в подходе к реалиям страны и в составе участников борьбы. В итоге из потерпевшей неудачу забастовки Движение вышло окрепшим, а накопленный опыт преподал его руководителям урок истины, которая заключалась и заключается в том, что Революция не принадлежала той или иной конкретной группе, а должна была стать делом всего кубинского народа. И на этой цели была сосредоточена вся энергия активистов нашего Движения — как на равнине, так и в горах.
Как раз в это время в Повстанческой Армии начали осуществляться первые шаги по разработке теории и доктрины Революции; это было ощутимым признаком того, что повстанческое движение выросло и тем самым обретало политическую зрелость. Мы перешли от экспериментального этапа к этапу конструктивному, от метода проб и ошибок к продуманным действиям. Сразу началось строительство «малой промышленности» в Сьерра-Маэстре. Произошёл сдвиг, с которым давным-давно познакомились наши предшественники, повстанцы конца ХГХ века: мы перешли от кочевого к оседлому образу жизни, создали производственные центры в соответствии с нашими самыми настоятельными потребностями. Так, мы построили обувную фабрику, оружейную фабрику, мастерскую, в которой изготовляли фугасы из тех бомб, что тирания сбрасывала на нас, чтобы таким образом вернуть их обратно солдатам Батисты в виде наземных мин.
461социальная программа поастанческой армии
Мужчины и женщины Повстанческой армии ни в Сьерра-Ма-эстре, ни в каком бы то ни было другом месте никогда не забывали о своей главной миссии—улучшении положения крестьянина, его вовлечении в борьбу за землю и его просвещении через сеть школ, которые наши импровизированные учителя создавали в самых недоступных местах района Орьенте. Там же был осуществлён первый опыт распределения земли по аграрному регламенту, составленному в первую очередь доктором Умберто Сори Мартином, Фиделем Кастро и при моём участии, конфисковывались крупные имения прислужников диктатуры, и земля по-революционному распределялась среди крестьян, в собственность которых также отдавались государственные земли в этой зоне. Наступил момент, когда нас стали полностью отождествлять с крестьянским движением, знаменем которого выступали земля и аграрная реформа.
Позже нам пришлось пожинать плоды потерпевшей неудачу забастовки 9 апреля: в конце мая начались варварские репрессии Батисты, повсеместно вызвавшие у наших кадров сильные упадочнические настроения, которые могли иметь катастрофические последствия для всего нашего дела. Тем временем диктатура готовила своё самое свирепое наступление. Где-то около 25 мая прошлого года десять тысяч хорошо экипированных солдат развернули наступление на наши позиции, нанося главный удар по колонне №1, которой командовал наш главнокомандующий Фидель Кастро. Повстанческая армия занимала очень небольшую площадь, и сейчас почти невозможно поверить, что мощи десяти тысяч солдат мы могли противопоставить всего триста «винтовок свободы»—единственных имевшихся тогда в Сьерра-Маэстре. Тем не менее правильное тактическое руководство этой кампанией имело своим результатом то, что к 30 июля наступление Батисты выдохлось, а повстанцы перешли от обороны к контрнаступлению, захватив более 600 новых винтовок—вдвое больше, чем мы имели до начала этого сражения; потери врага—убитыми, ранеными, пленными и дезертировавшими— составили более 1000 человек.