Статьи, выступления, заметки, воспоминания
Шрифт:
VII
Какое дело Герингу, Геббельсу, Бюнгеру {2} до того, что думают о них советские школьники? Разве может сколько-нибудь обеспокоить их негодование Лени Хватова, ученика 3-го класса киевской школы, или возмущение Лиды Белоус из 2-го класса краматорской школы?
А между тем и Лида Белоус и Леня Хватов пишут так, как будто выносят приговор по делу Геринга о поджоге рейхстага.
Они обвиняют и оправдывают, утверждают и отрицают.
Вот их приговор по пунктам:
_1. "Тов. Димитров! Вы не дали обвинить германскую компартию
2. "Мы, пионеры, знаем, что компартия и Коминтерн террористическими актами не занимаются. Мы учили это на уроках обществоведения". (Полтава, 17-я школа.)
3. "Тов. Димитров, в споре с Герингом вы неустрашимо U мужественно доказали, что он, а не коммунисты подожгли рейхстаг". (Одесса, 49-я школа.)
4. "Тов. Димитров, на суде вы боролись за хорошую жизнь рабочих, еще вы боролись за революцию". (Тася Хренова, гор. Дмитров.)_
Этот детский приговор окончателен и обжалованию не подлежит.
В сущности, это суд будущего поколения, суд истории.
VIII
Письмо к своему герою - для ребят не частное дело, а важное и ответственное выступление. Они стараются писать как можно лучше, торжественнее и умнее.
В некоторых случаях это приводит их к тому, что они, - подобно многим неопытным ораторам и публицистам, - запутываются в пышной фразе. Но они выбираются из словесного лабиринта, как только заговорят о том, что их тревожит и занимает.
Вот начало одного из таких писем:
_"Многоуважаемые тт. Димитров, Попов и Танев, привет вам от учеников 6-й и 7-й группы Архангельской десятилетней политехнической школы.
Ценны вы для нас в историко-культурном процессе тем, что вы были в тяжелом положении в Германии и боролись за освобождение пролетариата за границей"..._
А вот конец того же письма:
_"Дорогие товарищи Димитров, Попов и Танев, сообщите нам, где делся Тельман {3}, почему его не слышно. Мы за последние дни в газете не встречали его имени. Пожалуйста, сообщите по адресу С. Малороссийская-Архангельская, ученику 6-й группы Каяку Михаилу"_.
Очевидно, судьба Тельмана по-настоящему беспокоит ребят. "Где Тельман? Почему его не слышно?" - такими словами люди говорят обычно о своем пропавшем товарище, о близком родственнике, который давно не шлет о себе вести.
А ведь Тельмана никто из них и в глаза не видел. Нужен был целый год тревог и волнений за судьбу человека, чтобы его незнакомое имя стало звучать, как имя друга.
В письмах ребята много рассказывают о том, как жадно ждали они почтальона с газетой, как бегали к приятелям слушать радио для того, чтобы узнать последнюю судебную новость.
"Мы вместе с вами пережили страданья и мученья", - пишут Димитрову ученики одесской 49-й школы.
IX
Что рассказывают наши ребята Димитрову о себе?
Только в письмах самых маленьких
Школьники говорят в письмах о своем ученье. И говорят с какой-то удивительной честностью, не скрывая даже своих плохих отметок.
Юра Новожилов из Москвы сообщает:
_"Я сейчас имею отметки больше на "удовлетворительно" потому, что я писал очень толсто и каждая буква сливалась с другой и получалось грязно. А теперь я обещаю исправиться и с лучшими пионерами и комсомольцами строить социализм, чтобы прогнать фашизм"_.
Ребята не сомневаются в том, что т. Димитров понимает их условный школьный язык, похожий на телеграфный код.
Наталья Пушкина пишет ему "Я учусь на 8х., 1 в. х. и 1 уд" ("Хорошо", "весьма хорошо" и "удовлетворительно").
А восьмилетняя Р. Пойман с Украины говорит: "Учусь на "добре", обещаю учиться на "дуже добре".
Кое-кто из ребят посылает Димитрову нечто вроде своего послужного списка.
_"Дядя Димитров, я расскажу вам, каким я был во 2-й и 3-й группе и каким я стал в 4-й группе. Когда я был во 2-й группе, то не было ни одной перемены, чтобы я не был в канцелярии за плохие дела (или побью кого-нибудь, или ведро с водой перекину и другие дела). То же самое я делал в 3-й группе. Меня в год выкидывали из школы раз пять, наверно, и принимали. Я давал обязательство больше не делать таких штук, а не выполнял. А когда я перешел в 4-ю группу, я понял, что больше таких штук не надо делать, что нужно себя взять в руки. Теперь я стал ударником и на доске красуюсь. Дядя Димитров, я даю вам слово быть первым ударником на всю школу, какая имеет 840 учеников, и продолжать дело так, как вы продолжали"_.
Все эти сообщения о школьных успехах и неуспехах больше всего похожи на военный рапорт. В рапорте все должно быть точно и честно. В рапорте не должно быть утайки и прикрас.
_"Мы, ученики глухого уголка Ойротии, Турчатского Аймака, Гурьяновского сельсовета, Айнской школы, прочитав в газете, что вы, товарищ Димитров, приехали в Москву, решили написать вам поздравительное письмо. Мы, хоть и с опозданием на 22 дня, а все же узнали о вашем прибытии! Нас в школе 34 человека, 3 группы. Все мы дети колхозников и трудящихся единоличников. Скажем вам, как мы учимся.
В 1-й группе учится плохо Дмитриев Коля и Загороднева Маня, во 2-й группе - Казанцева Нюра, в 3-й группе учится плохо Дьянкова Валя, Полосухин Игната, Караваев Миша. Получают "неуды" по некоторым предметам Касмынин Ваня, Загороднев Ваня и Караваева Тоня. Но мы вам, товарищи, обещаем, в честь вашего приезда к нам, подогнать по всем предметам, наблюдать чистоту, приходить в школу умытыми, чисто одетыми, с вытертыми ногами, за горячим завтраком не шуметь, не шалить, не хулиганить"_.