Статьи, выступления, заметки, воспоминания
Шрифт:
Дальше следует еще двадцать два обещания.
Но какое отношение имеют все эти школьные отметки, горячие завтраки и опрокинутые ведра к лейпцигскому процессу, к товарищу Димитрову и его соратникам?
Такое же, какое имеет дисциплина в одном отряде к боевой готовности всей армии.
ПОВЕСТЬ ОБ ОДНОМ ОТКРЫТИИ
В этом альманахе печатается научный очерк М. Бронштейна, написанный для детей старшего возраста, но интересный - я полагаю - и для взрослых.
Научный очерк для детей рядом с художественной прозой и стихами для взрослого читателя - это сочетание может показаться необычным и странным.
Все
С незапамятных времен "детская" литература так же, как и ее сестра литература "народная", была вне поля зрения людей, обладающих хорошим вкусом, вне суда и закона литературной критики.
Под пестрыми обложками дореволюционных книжек для детей и для "народа" можно было найти все что угодно: и безыменные слащавые стишки про ангелов и птичек, и бойко состряпанную смесь из чудес природы и фокусов со спичками, и даже - иной раз - повесть Н. В. Гоголя, на обложке которой фамилия автора была обозначена так: "В. М. Дорошевич" {1}.
Невежество, безграмотность, неумелое и беспомощное любительство, примитивный дидактизм - вот что прежде всего бросается в глаза, когда извлекаешь из архива роскошные томики сусально-"золотых библиотек" и невзрачные книжонки научно-популярных серий.
Мы предъявляем к нашей советской литературе для детей высокие требования - идеологические и художественные. В области научной детской книги у нас проделаны опыты, которые в общей литературе ставились до сих пор очень редко и случайно.
Создается новый литературный жанр - детская научно-художественная книга, и работают над этим новым жанром не присяжные посредники между наукой и литературой - компиляторы и популяризаторы, а серьезные научные работники и писатели.
Это дает детской литературе право на интерес широких читательских кругов - без различия возраста.
Недавно американский рецензент, разбирая одну из советских научных книг для детей, сказал о ней следующее:
"Мы даже не представляли себе, что детям можно давать такой крепкий раствор науки".
Очевидно, рецензента больше всего удивило то, что в детской научно-популярной книге и в самом деле говорилось о науке. Ведь все так давно привыкли находить в книгах этого рода только гомеопатические дозы научных мыслей и фактов, растворенные в водянистых рассуждениях о пользе науки, о красоте и стройности мироздания, о "тайнах природы", о "чудесах науки и техники".
Этот слабый раствор мысли подслащали обыкновенно, как микстуру, сахарином так называемой занимательности. По-видимому, ремесленники научно-популярного цеха, изо дня в день поставлявшие публике тощие приложения к детским журналам и роскошные альбомы с факелом науки на переплете, мало верили в занимательность самой науки. Для того чтобы сделать свой предмет занимательным, они придумывали всевозможные аттракционы. Через каждые пять или шесть страниц читателям обычно предлагался отдых от науки в прохладном беллетристическом оазисе.
Правда, и беллетристика эта была под стать науке - тоже не настоящая. Нельзя же считать художественным образом какой-либо персонаж из задачника, например, того знаменитого пешехода, который вышел когда-то из города _А_ и пошел навстречу пешеходу, вышедшему
А между тем именно такие призрачные пешеходы шагали по страницам заурядной научно-популярной литературы для детей. Но здесь они выступали в роли старших братьев, показывающих младшим опыты по электричеству, или в рог; ли просвещенных отцов из "Вселенной" Герштеккера {2}, забавляющих Ваню и Машу ежевечерними беседами по географии.
Не перевелись такие книги и в наше время. Правда, они несколько подновились. Отцы-резонеры заменены в них ударниками-педагогами, а братья любители опытов - вступили в комсомол и угощают друг друга научно-техническими докладами. Но, вглядевшись, вы сразу узнаете в этих бесплотных комсомольцах классических пешеходов из задачника. У тех и других - одна и та же цель, одна и та же забота: обмануть читателя, подсунуть ему под беллетристическим соусом заплесневелый сухарь науки.
Когда-то вся эта кухня нужна была потому, что ребенка и подростка считали неспособным усвоить настоящую научную пищу - неподслащенную и неразбавленную. С ребенком не принято было говорить искренне, говорить серьезно. Автор сентиментальной и даже восторженной научно-популярной книжки нисколько не обязан был переживать всерьез те чувства, которые он высказывал ребенку. Все его сантименты были притворные, ханжеские, дидактические.
В наше время и в нашей стране отношение к читателю - ребенку и подростку - иное.
Лукавая и фальшивая дидактика нам не к лицу. Мы уважаем науку и уважаем ребенка. Мы помним особенности детского возраста, но это обязывает нас не к упрощению, а к простоте, к последовательности и ясности мысли.
Конечно, ребенок требует от книги занимательности, но занимательность должна быть достигнута не посторонними средствами, не развлекательными интермедиями, а самой сущностью книги, ее темпераментом, ее идейным богатством.
А это возможно только тогда, когда автор сам увлечен научной проблемой, когда он имеет право свободно и уверенно, по-хозяйски, распоряжаться своим научным материалом.
Но и это еще не все. Автор, владеющий терминологией науки, должен уметь отказываться от терминов там, где возможно без них обойтись. Такое умение дается лишь тому, кого точность научных формулировок не отучила навсегда от живой речи.
Итак, воображение, темперамент, живая и свободная речь, богатый материал, идеологический и фактический, - вот условия, без которых невозможна хорошая научная книга для детей. Другими словами, она подчинена тем же законам, что и всякое произведение искусства. Ее можно и должно мерить меркой, приложимой ко всем видам художественной литературы, - то есть степенью ее искренности, идейной высоты и литературного вкуса.
Есть ли у нас уже такая литература? Она создается на наших глазах. Книги Житкова, Ильина, Паустовского, Бианки, Н. Григорьева и других дают нам право надеяться, что научно-популярная литература уступит наконец место литературе научно-художественной.
Автор рассказа о "Солнечном веществе" М. Бронштейн - физик, сотрудник Ленинградского физико-технического института.
В литературе (я имею в виду не специально-научную литературу, а общую) он выступает впервые. Его "Солнечное вещество" выйдет отдельной книгой с дополнениями и иллюстрациями в ленинградском Детиздате {3}.