Статьи
Шрифт:
С тех пор вселенский Символ веры поется или читается в Церкви на каждой литургии. Он есть всеобщее, для всех обязательное выражение Церковью своей веры. И потому всякий, желающий узнать, во что верит Церковь, в чём наша вера, в чем та Истина, которую несет христианство миру, — ответ на это находит в Символе веры.
2. Верую…
Остановимся на том слове, с которого начинается Символ веры. Слово это — верую. Оно определяет собою всю тональность Символа веры, его духовную исключительность и единственность. Поэтому, хотя слово это кажется знакомым и понятным, в него нужно вдуматься, его нужно заново открыть и постоянно открывать для себя каждому из нас.
Итак, что говорю я, или, лучше сказать, — о чём говорю, когда произношу слово верую?
Когда я говорю — «я думаю», и мне и другим понятно, о чём идет речь: о направленности моего сознания на тот или иной объект. Сказать: «Я думаю, что есть Бог» — это значит высказать некую догадку, построенную на тех или иных предпосылках. Когда я говорю: «Я знаю, убежден, ощущаю», — я остаюсь в пределах вполне объяснимых, разумных, ничего загадочного в себе не содержащих состояний моего сознания. Ни к одному из этих состояний слово «верую» не применимо, так как оно для них не нужно. Сказать «я верую, что идет дождь» — просто глупо, так как тут я имею дело с объективным фактом.
Таким образом, очевидно, что слово верую относится только к тому, что во мне, и вне меня лишено очевидности. К тому, иначе говоря, что лишено и чувственной очевидности, и очевидности рациональной, и, наконец, очевидности фактической.
А вместе с тем (и тут мы подходим к самому главному) слово верую не только существует, и, следовательно, соответствует, хотя бы во мне, чему–то реальному и наполнено внутренней силой, так как не нуждается в подпорках извне. Я говорю «верую» только про то, что глазами не вижу, ушами не слышу, руками не трогаю, к чему не имеет отношения никакое «дважды два четыре», но во что я верю и что этой верой я знаю.
«Бога никто никогда не видел…» Для верующих вера отлична от всего, так как в том суть ее, что направлена она на то, что «просто» знать и «просто» доказать невозможно. В этом смысле веру можно назвать и чудом, и тайной. Чудом ощущает ее прежде всего сам верующий. Действительно, откуда в душе, откуда в сознании эта одновременно радостная и страшная несомненность присутствия, встречи, дух захватывающей любви? Словно не я, а какая–то сила во мне говорит: «Верую» в ответ на эту встречу. Я не могу объяснить ее словами, так как слова — всё о земном, о фактах, о видимом и осязаемом. А опыт веры — так очевидно — опыт свыше, и как выразить, передать его? Словно не я куда–то пришел, а кто–то пришел ко мне, прикоснулся к моему сердцу: «Се стою у двери и стучу!» — этот стук, это пришествие ощутила душа и радуется, и знает…
Чудо и, следовательно, тайна. Вера — это прикосновение к тайне, узрение другого измерения, присущего всему в мире. В вере оживает тайный смысл жизни. За гладкой, объяснимой, однозначной поверхностью вещей начинает светить их подлинное содержание. Сама природа начинает говорить и свидетельствовать о том, что над нею, внутри нее, но отлично от нее. Говоря самыми простыми словами, вера видит, знает, ощущает в мире присутствие Бога. Она, по утверждению апостола Павла, есть «обличение вещей невидимых», и действительно — для верующего всё в жизни и сама жизнь начинают ощущаться как явление. «Небеса <проповедуют славу Божию, творение рук Его возвещает <небесный свод». Это — не поэзия, это голос, это свидетельство веры. Чудо, тайна, знание, радость, любовь. Всё это звучит в слове «верую!» — одновременно и ответ и утверждение. Ответ Тому, Кто возлюбил меня, утверждение моего принятия этого происшествия, реальности этой встречи. «Верую!» — и дальше весь Символ веры: рассказ, свидетельство о том, что узнала в этой встрече душа.
3. Во единого Бога Отца…
Верую во единого Бога. Это исповедание единого Бога есть начало всех начал, основа всех основ христианства. Христианство вошло в мир, в котором царило многобожие. Ибо дохристианский человек «богом» называл и обожествлял природу, то есть многообразие действующих в ней сил. «Мир полон богов», — сказал греческий философ Фалес, и это в переводе на теперешний язык означало, что в мире действует множество сил и «законов».
Христианство своею проповедью, своим исповеданием единого Бога восставало против обожествления мира. Единый Бог — это значит, что все силы, вся жизнь, все «законы», всё то, что живет в мире, и сам мир — от Бога, но не Бог. Язычество, многобожие чувствовало Божественный источник мира, но не знало Бога. Его «боги» были всего лишь отображением самого мира. Отсюда в многобожии — соперничество «богов», отсюда идолопоклоннический, магический характер язычества.
Поэтому провозгласить, исповедать единого Бога — значит утвердить примат духовного, высшего бытия, которое одно способно явить смысл каждого явления жизни.
И сразу же Символ веры называет этого единого Бога Отцом. «Верую во единого Бога Отца…» Ибо если слово «Бог» означает абсолютную высоту Божества, Его абсолютное превосходство над миром, опыт Бога как Высшего, Недостижимого, Другого, то именование Бога Отцом утверждает не только связь Бога с миром, но и такую связь, сущность которой в любви, близости и заботе. Если христианство отвергает многобожие и провозглашает Бога как абсолютное бытие, то с такой же силой отвергает и то восприятие Бога, которое называется деизмом. Это понимание Бога как «причины», или, по знаменитой аналогии Вольтера, как Часовщика, создавшего сложный механизм, приведшего его в движение, но в самом движении уже не участвующего.
Именно такое — отвлеченное, чисто философское — понимание Бога и отвергается в именовании Его Отцом. Отец дарует жизнь, но продолжает любить Свое создание, заботиться о нём, участвовать. Про Бога сказано в Евангелии, что "<Он есть любовь». И потому в этом именовании Бога Отцом уже заложена, уже выражена и наша ответная к Нему любовь, наше доверие, наше любовное, сыновнее Ему послушание.
Назвав Бога Отцом, Символ веры исповедует Его и <Вседержителем. «Верую… в Бога Отца. Вседержителя». Словом этим выражаем свою веру в то, что Бог, Которого называем мы Отцом, содержит в Своем Промысле — всю жизнь, или, лучше сказать, что всё в мире — Его, всё от Него, всё живет Им.
Ни на что не положило христианство столько усилий, как на борьбу с так называемым дуализмом, с верой многих христианских религий в существование двух начал: светлого и темного, хорошего и злого. Дуализм возник из опыта страдания, зла, уродства, царствующих в мире. Поскольку же страдание, зло, в понимании дуалистов, — от материи, то от нее нужно бежать в чистую духовность. «Материя» — от зла, она есть зло… Далее мы еще будем говорить о том, как понимает христианство зло, разлитое в мире, созданном Благим и Светлым Богом Сейчас подчеркнем только, что понимание это исключает какой бы то ни было дуализм.
Мир создан любовью. И если отпадает от любви, то это именно падение, а не сущность мира.
И, наконец, исповедует Символ веры Бога Отцом, Вседержителем и «Творцом неба и земли, видимого же всего и невидимого». Мир сотворен, источник его в Боге. Он не сам из себя, не случайное сцепление клеточек, не абсурд. Он осмыслен, у него есть начало и есть цель, и всё в нём отнесено к высшей Божественной мудрости: небо и земля, видимое и невидимое. «И увидел, что это хорошо…» Этим исповеданием отвергаются всякое упрощенное понимание мира, всякое сведение его к чистой «объективности». Созданный Богом мир отражает Божественную мудрость, Божественную красоту, Божественную истину. Всё от Бога, всё пронизано высшим смыслом — и в этом, как мы увидим дальше, — и радость, но и трагизм мира и жизни в нём.