Статус ВЕГА утрачен…
Шрифт:
– Даже не верится, что ты такое помнишь… – пытаюсь поднести чашку ко рту, но отставляю ее в сторону. Аромат чая дразнит мой нос, но горло схватило таким спазмом, что мне страшно подавиться, – ты давно здесь?
– Несколько дней… – звучит чуть медленней, чем я ожидала, но я понимаю, что это не от привычной игры аристократа из Санта-Чилокки, – на выбраковку я, правда, попал четыре года назад… И учился на родине…
– Сам ее организовал…– понимаю, что бью по-больному, но мне почему-то очень важно это знать, – или?
У него вздрагивают тонкие губы, и
– Сам… – в косой улыбке открываются зубы с едва уловимым желтым отливом. И в этой улыбке я читаю правду, от которой мне дурно. Дом Рихтера. Страшное место, пройдя которое в полной мере, ты в любом случае уйдешь из Санта-Чилокки. Или на выбраковку. Или на тот свет.
– Месяц? Два?
Он понимает, о чем я, ободряюще делает глоток своего огненного чая, даже не морщась.
– Почти год…
– О, боги… – касаюсь пальцами лба, чувствуя растерянность. Теперь я не удивлюсь, если выяснится, что передо мной сидит призрак.
– Помнишь, когда мне было шесть, а тебе восемь, и я свалился на детском празднике со взрослой лошади, на которой меня еще катать не хотели, ты мне сказала, что я счастливчик? – тусклые искорки увядшего смеха оживают в его темных глазах.
– Это когда ты рухнул в живую изгородь прямо в паре сантиметров от острых пик железной ограды парка? – прищуриваюсь своим воспоминаниям, ожившим в моей голове истошными криками выгуливающих нас нянек и ржанием недовольной серой кобылы.
– Ага… – мне кажется, он тоже нырнул в воспоминания, и они прохладными пальцами разгладили ему чуть заметную морщинку на лбу, – так вот ты была права… Я действительно такой.
– Вопрос только в том, стоила ли свобода этих месяцев в Доме Рихтера… – вздыхаю, скорее просто думая вслух.
– И да, и нет… – от его ответа меня в дрожь бросает, – но выхода другого не было… тестирование на соответствие роду Дрюмеров перед совершеннолетием я бы все равно не прошел. Но с реальностью Дома Рихтера сталкиваться оказалось намного сложней, чем я мог себе представить. Хотя я, можно сказать, стал там довольно дорогой игрушкой… с моими-то способностями, которые в какой-то момент раскрылись полностью перед тем, как в один момент окончательно и бесповоротно угаснуть…
– О, Сандр… – невольно подаюсь вперед, удерживая себя от желания коснуться его руки. Я не знаю, как теперь он станет реагировать на такое. – Мне так жаль…
– Не надо, Тэми… Я все это уже пережил… Смог уйти… Выучиться… – от звука его голоса на нашем родном языке мне кажется, что зазубренная и ржавая булава со всего маху ударила меня в грудь, и что-то внутри треснуло с ужасным душераздирающим хрустом. Словно все те слова, что я твердила себе последние девять лет, как мантру, и в которые я успела прочно поверить, неожиданно потеряли силу и смысл и просто разлетелись кучей опаленных безголосых изломанных букв к моим ногам, – теперь меня берут на работу мечты… Все довольно неплохо. А в Санта-Чилокки я бы не остался, даже если бы умудрился пройти тестирование на соответствие запросам рода…. Я просто бы не смог там больше жить…
– Почему? – я спрашиваю прежде, чем понимаю, что возможно лезу во что-то очень личное. Чем он бы ни с кем не захотел делиться.
– Знаешь… – он достает из подставки зубочистку и начинает вертеть ее в пальцах, – когда все это с тобой случилось…
– О боги… – ежусь всем телом, ощущая, как омерзение ползет по рукам липковатым потом, – давай не будем об этом… Я не должна была спрашивать…
– Я был на твоих похоронах… – родной для нас с ним язык ломается на выдохе, заставляя меня сцепить зубы, чтобы удержать лицо.
В Санта-Чилокки дружба – редкое явление. Настолько редкое, что про нее рассказывают небылицы и сказки в волшебном ключе. Я не могу сказать, что мы с Сандром были исключением, которым повезло это испытать на себе, но все же… Я бы не хотела причинять ему боль участием в таком мероприятии со мной в главной роли.
Я не знала, как именно Мэйса обставила мое исчезновение, но подозревала подобный исход. В конце концов, моя двоюродная бабка обладает феноменальными способностями выкручивать ситуацию в нужное ей русло.
– Я была красивая?
– Ты выпала из окна психушки на пятнадцатом этаже. Ты была в закрытом гробу. Но одежду для обряжения я все же видел… Тебе бы понравилось…
– Какой кошмар… – вымученно усмехаюсь, качая головой…
– Вот у меня были те же мысли… И, наверное, в этот момент я понял, что у меня с Санта-Чилоки не сложится…
– Из-за меня?
– Нет… – он смеется очень тихо, но при этом запрокинув голову. И я понимаю, что он смущен, – из-за всей этой чудовищной системы, в которую там превратилась жизнь. И вроде я знаю, что все эти глупые законы и искусственное выведение нужных людей позволяют решать кучу проблем… Но в попытке отгородиться от наступающей реальности в виде постоянных новых вирусов и вырождения человечества мы вынуждены кидать себя в такую идиотскую мясорубку, что мне стало страшно. Я струсил жить в этом железобетонном благополучии…
– Знаешь… – закусываю нижнюю губу, разглядывая его повзрослевшие черты. Они утратили легкость и живость эмоций, которые мне так нравились. Но в то же время я не чувствую в нем учтивого льда, присущего всем сливкам общества Санта-Чилоки. Внутри он жив. Но боюсь, мне не под силу сделать его прежним. Да и нужно ли ему это… – я считаю, что ты просто нереальный храбрец. Мне бы смелости так уйти никогда не хватило.
– Леди Тэмили Аманда Ирта… – он откидывается на спинку стула и тонкие губы его изгибаются в льстивой усмешке, – вы рождены быть украшением этого мира и его редчайшей драгоценностью, а не прорываться к мнимой свободе с боем сквозь грязь, боль и позор.