Статус
Шрифт:
— Из нас двоих мозги всегда работали лучше у тебя, — вымученно улыбнулся мой друг с таинственной работой. — Вот только цели они ставили себе совсем не те, что надо. Разведен, на работе получаешь копейки, детей нет…
— Можно подумать у тебя есть…
— Двое.
Видимо знак вопроса возник у меня на лице так явно, что Данил пояснил.
— Женился еще пять лет назад. Тебе не говорил, уж извини, сложно было бы объяснить, кем она работает, и где мы познакомились.
— Ну, тогда передай своим деткам-шпионам от доверчивого друга их папаши, который почти верил в байки про космонавтику, пламенный привет, — охнул я и поморщился. Спину прострелило. Не в прямом смысле,
— Болит? — немедленно обеспокоился Алекс.
— Очень, — сознался я и попробовал смахнуть щекочущую помеху. Но рука не двинулась. Правая. И левая тоже.
— Что с тобой?! Врача! — уже почти прокричал мой друг, видимо понявший по моим гримасам, которые самопроизвольно скорчившись при попытке пошевелиться.
— Да нет, все нормально, — поспешил успокоить его я. — Просто чего-то тело у меня как неживое, видать от наркоза не отошло. Куда мне, кстати, попали и кто это был?
Леха открыл было рот, но почти сразу же его закрыл. Вспомнил, что уж кто-кто, а я всегда могу понять, когда он врет. Все-таки почти всю начальную и среднюю школу вместе с ним куролесили, совместно стараясь выкрутиться и избежать последствий наших развлечений.
— Плохо? — все понял по его физиономии я. Беспокойство шевельнулась в душе, но почти тут же угасло. Я жив. И мои близкие живы. А остальное поправимо. Олю, конечно жалко, но, если подумать, кто мы друг другу? Да никто. Таких любовников у блиставшей красотой девушки были пачки. Одноклассников и то, наверное, меньше. А для меня она уже давно стала воспоминанием, печальным и приятным одновременно, которое в тот злополучный вечер выпускников я вдруг увидел вживую.
— Ну, вообще-то в новостях напавших на здание школы объявили террористами, — начал рассказывать мой друг. Тревожный звоночек снова заголосил и превратился в набат. — Но, по секрету могу сказать, что это были агенты одной не очень то дружащей, во всяком случае, реально, а не на словах, с нашей страной державы. Им очень хотелось захватить одну до безобразия значимую, но совсем не публичную фигуру…
— Сколько мне осталось? — прошептал я враз пересохшими губами.
Леха осекся.
— Такие сведения носят гриф "для служебного пользования". В лучшем случае. И если такой матерый зубр как ты, не выболтавший ни слова даже человеку, которого знал как облупленного, делится ими, то это означает только одно. Разгласить их я не успею при всем желании.
— Голова у тебя всегда была светлая, — вздохнул мой, надеюсь, друг. — Ладно, слушай исповедь моей жизни, раз уж такой случай излить душу предоставился. Я на самом деле после девятого класса ни в какое училище не пошел…вернее пошел, но не в то, о каком говрил. Профильное. По линии деда. А он у меня, если ты не помнишь, еще в КГБ работал. Военные разработки СССР курировал. Я, можно сказать, продолжил его дело. Теперь вот, фактически командую безопасностью половины секретных лабораторий нашей страны. И травлю разным лопухам байки про космический резерв. Хотя и с этими ребятами я очень хорошо знаком. Ты, кстати, сейчас в одном из подчиненных мне учреждений лежишь.
— Мне после такой порции гостайн и палаты, похожей на центр высоких технологий светит подписка о неразглашении лет на двести? — хмыкнул я, чувствуя, что влип во что-то не просто серьезное, а очень серьезное. — И, кстати, ответь на вопрос о состоянии здоровья одного известного тебе больного. Или мне врачей позвать?
— Да смысла нет, — пожал плечами Александр, отвечая непонятно на какой вопрос. — Через неделю сам сдохнешь.
Я ухмыльнулся было,
— Ты шутишь, — сознание упорно отказывалось верить. — Я себя чувствую, конечно, хреново, но не до такой степени.
— Ты лежишь в экспериментальном комплексе интенсивной терапии, — кивнул глазами на странное устройство, окружающее меня со всех сторон Леха. — Машинка это многоцелевая. С равным успехом может спасать жизни и здоровье или калечить их, одной не очень документируемой функцией всего этого комплекса даже является возможность допрашивать шпионов. Принявших смертельный яд типа цианида. Их и твое состояние в целом совпадает по тяжести. Пуля в основании шеи, которую ты, друг мой, словил, ставит крест на самостоятельном дыхании и еще куче функций, жизненно необходимых для поддержания тела в работоспособном состоянии. Конечно, есть и плюсы…к примеру над всем, что у тебя ниже плеч можно оперировать без наркоза, сигнал боли по оборванным нервам до мозга просто не дойдет. Если бы у одного из моих телохранителей расширенного комплекта первой помощи с собой не оказалось, ты бы вообще прямо там, на месте, коньки отбросил. А так можешь жить, если на искусственном жизнеобеспечении. И даже быть в сознании при условии помещения тебя в такой вот комплекс. Но вот беда, я хоть и весьма могущественная шишка в нашей госструктуре, но отнюдь не всемогущая. И долго занимать тебе секретную технику не дадут. А без нее — растительное существование. В лучшем случае. Сейчас тебя никто на Земле не вылечит.
— Так нахрена ты привел меня в себя? — растерянность сменилось злобой. — Усыпил бы по-тихому и все! Все равно мне завещать почти нечего. Особенно тебе!
— Если бы шансов не было совсем, я бы так и сделал, — сознался Данил. — Но как ни крути, ты пострадал по моей вине, да и друг ты мне, так что я напряг свой мозг и нашел одну лазейку. Ты о анабиозе что знаешь? За рубежом некоторых больных толстосумов подобным образом уже…законсервировали, а у нас программа только разворачивается. Сейчас как раз идет тестовый прогон. И я могу тебя в него впихнуть.
— Бак с жидким азотом? — эта идея не показалась мне привлекательной. — Ты думаешь, это выход?
— То, о чем ты говоришь это просто очень дорогая могила, — покачал головой Данил. — А настоящие камеры, где организм замедляет свою жизнедеятельность почти полностью, работают совсем по-другому. Не спрашивай меня как, я не биохимик, чтобы разбираться в процессе.
— Успешные испытания были? — спросил я.
— Да, — кивнул мой друг. — Если провести всю процедуру правильно, то вернуть объект к исходному состоянию чрезмерного труда не составит. Правда я не знаю срок, на который тебя придется заморозить. Черт его знает, когда такое лечить научаться, может лет через двадцать…или тридцать. Но не в ближайшие десять, в этом я тебе как человек, разбирающийся в новейших разработках, в том числе медицинских, могу гарантию дать. Так ты согласен на визит в криокамеру?
— А у меня есть выбор? — хмыкнул я. — Только вот родителям какую-нибудь убедительную легенду придумать надо, раз разработка секретная…
— Я уже обо всем позаботился, — грустно улыбнулся Алескандр и, подойдя к щитку напротив моего лица, чем-то щелкнул. — И, кстати, эта камера уже сейчас тебя к заморозке готовит. Так что спи, Игорь…Увидимся в будущем.
— Не соврал, шпион недоделанный, — подумал я, проваливаясь в темноту после легкого жужжания, с которым что-то кольнуло висок. — Не знаю, как допрашивать, а усыплять эта машинерия умеет здорово.