Статья Пятая
Шрифт:
– Эмбер Миллер, - сообщил Моррис.
– Сколько осталось до их перевозки, Джонс?
У меня подогнулись колени. Я снова задумалась, куда нас повезут. Куда-то далеко, иначе я бы слышала об этом в школе или из сплетен в бесплатной столовой. Тут меня осенило, что никто, кроме этих солдат, не знал нашего места назначения. Даже мама. Бет будет искать нас, но если она будет задавать слишком много вопросов Милиции нравов, то получит штрафную квитанцию или того хуже.
У меня возникло ужасное чувство, что я на грани исчезновения. Что я становлюсь следующей Кейтлин Мидоуз.
– Еще трое. Нам только что сообщили по радио. Мы должны выехать в течение часа, - ответил солдат Моррису.
– Слава Богу, - сказал Моррис.
– Эти маленькие выродки просто ужасны.
Солдат с фингалом проворчал:
– А то я не знаю.
– Если вы выпишите нам штрафную квитанцию, я вам заплачу, - выпалила я.
По правде говоря, у нас не было денег. Мы уже потратили почти все наше государственное пособие за этот месяц, но им было не обязательно об этом знать. Я смогу заложить кое-какие вещи. Я так делала раньше.
– А кто говорит о штрафной квитанции?
– спросил Моррис.
– А что вы тогда хотите? Я достану. Только скажите, где моя мама.
– Подкуп солдата - это правонарушение, - предупредил он, ухмыляясь, словно это была игра.
Должно же быть что-нибудь. Мне нельзя было в этот автобус.
Он увидел, как мои глаза метнулись за его спину, и догадался о моих намерениях прежде, чем я сделала первый шаг. В мгновение ока он грубо схватил меня за талию.
– Нет!
– Я боролась, но он был гораздо сильнее и уже схватил обе мои руки. Он усмехнулся - от этого звука мне стало страшно - и с силой толкнул меня вверх по ступенькам с помощью других солдат.
"Вот оно, - с болезненной ясностью поняла я.
– Я сейчас исчезну".
Солдат с подбитым глазом поднялся в автобус следом за мной, постукивая дубинкой по руке.
– Садись, - приказал он.
У меня не было выбора, и я сделала, что он велел.
Никогда раньше мне не было так тяжело. Я дотащилась по длинному резиновому коврику к свободному месту посередине и рухнула на скамью, едва замечая рыдания других девушек. Онемение струйкой стекало вниз по спине, заглушая страх и беспокойство. Я ничего не чувствовала.
У девушки, сидящей рядом со мной, были длинные волнистые черные волосы и кожа цвета мокко. Она взглянула на меня и продолжила грызть ногти, раздраженная, но не напуганная. Она сидела, подогнув колени, и была одета в плотную футболку и пижамные штаны.
– Ты забыла туфли.
– Она показала на мои ноги. Мои носки были в грязи и траве. Я не заметила.
– За что тебя забрали?
– спросила она, не отрывая глаз от руки.
Я ничего не сказала.
– Эй?
– сказала она.
– Эмбер, правильно? Я с тобой разговариваю.
– Извини, как ты узнала...
– Я посмотрела ей в лицо, смутно его припоминая.
– Я училась в Вестерне в прошлом году. Роза Монтойя. Мы вместе ходили на английский. Спасибо, что помнишь.
– Вместе?
– Я почувствовала, что сморщила нос. Обычно я лучше запоминаю лица.
Она закатила глаза.
– Не волнуйся. Я была там всего лишь пару месяцев. Ну ты знаешь, перед размещением.
– Размещением?
– Групповые дома. Приемная семья, принцесса. Так за что ты здесь?
– Она произносила слова очень медленно. И я ее вспомнила. Она сидела на задней парте, грызла ногти и выглядела скучающей, как и сейчас. Она пришла в середине семестра и ушла перед окончанием. Мы никогда не разговаривали с ней.
Я подумала, есть ли в этом автобусе другие девочки из моей школы. Когда я огляделась, никто больше не показался мне знакомым.
– Солдат сказал "Пятая статья", - ответила я.
– О-о-о. Тебя притащили на реабилитацию, потому что твоя мама - местный велосипед.
– Что?
Девочка сзади стала плакать громче. Кто-то крикнул ей, чтобы заткнулась.
– Падшая женщина. Велосипед, покатались все, - сказала она с насмешкой. Потом она закатила глаза.
– Эй. Не притворяйся такой невинной. Солдаты? Они на это купятся. Слушай, принцесса, если тебе станет легче, я бы хотела не знать своего отца. Считай, что тебе повезло.
Мне не понравилось ее предположение, что я не знаю, кто мой отец, даже если это и было правдой. Большинство мужчин обращали на маму внимание из-за ее свободолюбия и по этой же причине били ее.
Большинство, но не все. Ее последний - и самый худший - парень, Рой, думал, что сможет справиться с этим, но даже он ошибался.
Я была рада, что мы с Розой не разговаривали в школе. Мне очень хотелось, чтобы мы с ней не разговаривали и сейчас, но, видимо, у нее было другое мнение по поводу происходящего.
Автобус выехал из круга, и я сразу же почувствовала, как по мне растекается физическая боль, словно мои руки и ноги были растянуты в разных направлениях. Мы с мамой всегда были вместе, несмотря ни на что. А сейчас я потеряла ее, и кто знает, что она скажет и сделает в попытке попасть домой.
Злость взяла верх над горем. Злость на себя. Я недостаточно старалась. Недостаточно хорошо притворялась. Я позволила ей уйти.
Автобус выехал на главное шоссе. Мусор был свален перед сломанными машинами, которые выстроились на крайней правой полосе. Я узнавала старые дома и раскрашенную башню напротив старого Университета Луисвилла. Здание Красного Креста превратилось в кампус для колонии людей, переселенных во время войны. Я могла видеть тускнеющий свет от свечи в нескольких окнах на верхних этажах общежития.
– Куда они везут нас?
– спросила я у Розы.
– Они не говорят, - сказала она. И улыбнулась. Между передними зубами у нее была щель.
– Я уже спрашивала у охранника. У того, который с фингалом.
Я могла представить эту девушку бьющей кого-то по лицу. Я подумала о Моррисе и царапинах у него на шее; казалось нереальным, что я это сделала. Напасть на солдата - это было безумие.
– Моя мама будет там?
Девчонка посмотрела на меня, как на полную идиотку.
– Поцелуй свою мечту на прощание, чика, - сказала она мне.
– Согласно Пятой статье, она больше тебе не мать. Ты теперь собственность государства.