Ставка больше, чем жизнь
Шрифт:
— Эта женщина, — сказал Клос, когда партизан скрылся за деревьями, — Ганна Бесель и служит… — Внезапно он оборвал фразу на полуслове.
Ганна рассмеялась. Конрад с улыбкой смотрел на Клоса.
— Уберите оружие, пока оно вам не понадобится, — обратился он к Клосу. — А теперь прошу вас пройти в мою обитель, выпьем немного перед отъездом: через два часа улетаю… Я должен вам рассказать… Я должен вам рассказать, Клос, — еще раз повторил Конрад, — как все это обстоит на самом деле. Ганна была завербована в Аргентине, а точнее говоря, мы разрешили ей пойти на вербовку абвером. Эта способная девушка вскоре стала доверенным лицом полковника Лангнера и при случае оказывала нам неоценимые услуги.
— Я должен был догадаться об этом раньше, — невольно вырвалось у Клоса.
— Для этого ты слишком мало знал, — вставила Ганна.
— Все мы работаем на ощупь, — добавил Конрад. — Мы едва не ликвидировали вас, капитан. Вы должны были погибнуть вместе с Плюшем.
— Вы получили настоящий микрофильм? — спросил Клос.
— К сожалению, нет, — ответила Ганна вместо Конрада. — Ева Фромм была в действительности нашим агентом, но в тайнике за портретом, куда она положила пленку, ее не оказалось. Правда, мы не поддались на фальшивку, которую приготовил нам абвер. Это тоже кое-что значит.
— Но вы бы не отказались получить настоящий план оборонительных сооружений немцев, которые засняла на микропленку Ева Фромм? — спросил ее Клос.
— Он у тебя? — недоверчиво спросила она Клоса. — Неужели это ты изъял его из-за портрета?
Клос отстегнул пряжку пояса, на котором было написано: «С нами бог», вынул из тайника небольшой рулончик, завернутый в тонкую бумагу, и передал его Ганне.
— Мы никогда не забудем этого, господин Клос, — сказал Конрад, принимая из рук Ганны драгоценный рулончик.
— Мы — союзники. — Клос приподнял стакан, наполненный жидкостью цвета слабого чая. — Кроме того, мне было бы очень жаль, если бы труды Евы Фромм пропали даром. Эта девушка дорого заплатила за нашу будущую победу.
Об этой маленькой скромной девушке Клос думал все время, пока ожидал на лесной поляне Ганну, с которой Конрад пожелал поговорить наедине.
Наконец она, мрачная и молчаливая, подошла к Клосу. А потом, уже в пути, доверительно взяла его под руку.
— Я сейчас скажу тебе, Ганс, то, чего не должна бы говорить.
— Пожалуйста, не утруждай себя. Я знаю. Конрад приказал тебе завербовать меня для вашей службы, не так ли? При следующей оказии доложишь ему, что задание выполнить не удалось, и не будем больше возвращаться к этому вопросу.
— Может быть, это и к лучшему, — усмехнулась Ганна.
— А теперь мы должны подумать над презенте для твоего шефа, — сказал Клос.
В двух словах он рассказал ей о Гебхардте. Вместе они разработали план, как заставить Гебхардта перейти к действию. Его нужно обезвредить, ибо этот толстяк из министерства пропаганды, имеющий свободный доступ и в военное министерство, использует все возможности, чтобы перед полковником Лангнером предстать незаурядным героем, разоблачившим опасного государственного преступника.
В тот же день вечером в ресторане дома отдыха капитан Клос подошел к столику, за которым Гебхардт уже заканчивал свой ужин.
— Вы не хотели бы поговорить со мной, господин Гебхардт, о некоторых ящиках с драгоценным фарфором и о двух немецких солдатах, которые погибли при их сопровождении? — спросил спокойно Клос.
Гебхардт, недолго думая, опрокинул столик и мгновенно выхватил пистолет. Но выстрел раздался еще до того, как он нажал на спусковой крючок. Капитан Больдт, сидевший за соседним столиком вместе с Ганной Бесель, не без основания считался отличным стрелком. За то, что он помешал сбежать опасному шпиону и предателю Гебхардту, ему была объявлена благодарность самого полковника Лангнера.
XV. Операция «Дубовый лист»
1
С небольшой рыночной площади в центре городка мост через реку Рэга и юнкерский особняк, в котором расположился штаб дивизии, были видны как на ладони. Вплоть до темнеющего на горизонте леса тянулись луга, покрытые островками тающего буро-серого снега. В этом году уже первые дни марта предвещали приход ранней весны.
Клос смотрел на мост, на реку, на шоссе, мелькающее среди деревьев, и думал о танковых частях, которым предстояло открыть путь к Поморью и на Щецин. Танки должны были форсировать реку, выбить немцев из небольшого городка Форбург, который когда-то назывался исконным польским именем Осек, и преследовать их через Дюберитз, или Добжице.
Нет ничего удивительного, что генерал Пфистер, командующий немецкой гренадерской дивизией, а скорее, ее жалкими остатками после боев за Поморский вал, придает такое важное значение мосту через реку. «Взорвать или удержать, но ни в коем случае не отдавать врагу!» — таков его приказ.
Откуда-то издалека слышался глухой гул артиллерийской канонады; каждый немецкий гренадер чувствовал, что враг уже рядом, и даже генерал Пфистер и эсэсовец Куссау уже не верили в то, что Рэга может стать тем рубежом, который преградит путь вглубь рейха. «Держитесь до последнего, на вас смотрит сам фюрер!» — зачитал сегодня генерал телеграмму из ставки Гитлера. А потом добавил: «Удержать во что бы то ни стало или взорвать!» Да, взорвать, чтобы через этот мост не могли прорваться советские танки Т-34, наводящие ужас на гитлеровцев. Поэтому было отдано распоряжение генерала заминировать мост, а командиру подразделения охраны — ждать у телефона дальнейших приказаний генерала…
От центральной площади городка звездообразно разбегались улочки, одна из которых называлась Дюберитзштрассе, или по-польски Добжицкая.
Клос еще издали прочитал название улицы, но подошел ближе, чтобы в этом удостовериться и убедиться, что за ним не следят, хотя в этом прифронтовом городке, который уже завтра снова станет польским, никто не обращал внимания на капитана вермахта.
От моста поднималась в гору, а затем тянулась через всю Добжицкую улицу вереница беженцев. Тележки, которые чаще всего тащили женщины, толпа стариков и детей, с завистью поглядывающих на окна еще не покинутых жителями домов, счастливые обладатели велосипедов, стремящиеся пробиться вперед, в голову этой беспорядочной колонны…
Время от времени толпа уплотнялась, раздавались предупреждающие окрики, и тот, кто не успевал сойти на обочину дороги, терял свои пожитки под гусеницами бронетранспортеров и противотанковых орудий, спешащих на восток.
Солдаты в касках понуро смотрели на толпы беженцев. Теперь отступали немцы. Клос не чувствовал к ним жалости: наконец свершилось то, чего он ждал не один год.
Клос прибавил шагу. Дом под номером 64 должен быть где-то в конце улицы. «Живет один, в укромном месте», — сказал связной, передавая Клосу адрес подпольщика.