Ставка больше, чем жизнь
Шрифт:
5
В течение двух часов немецкие офицеры, вызванные на допрос, давали обстоятельные показания, отвечая на все вопросы Робертса и Карпинского. Их лица были хмурые, иногда равнодушные, а подчас откровенно враждебные. Одним из последних, кого допрашивали в этот день, был полковник Лейтцке. Карпинский начал с вопроса, который задавал всем:
— Что вам известно о Вольфе?
— Только то, что он возглавлял местное гестапо и теперь его разыскивают. Я не имею никаких причин, — добавил он через минуту, — чтобы покрывать таких людей, как Вольф, Он опозорил честь немецкой армии.
— Жаль, господин полковник, что вы раньше не пришли к такому умозаключению, — заметил Карпинский.
Лейтцке молчал, внимательно присматриваясь к американским офицерам.
— Вы, очевидно, антифашист? — рассмеялся Робертс.
— Я никогда не любил Гитлера, но я офицер и обязан был выполнять приказы.
— Все вы теперь так говорите, — вставил Карпинский и обратился к Робертсу: — У тебя есть к нему еще какие-либо вопросы?
— Что вам известно, господин полковник, о Клосе? Где его встречали? Не заметили ли чего-нибудь особенного в его поведении? — спросил Робертс.
Не догадываясь о цели этих вопросов, Лейтцке ответил, что знает Клоса не так давно. Ему известно только, что он служил в Польше и в России, получил Железный крест, что в абвере было не столь частым явлением.
— Больше ничего? А что вы лично о нем думаете?
— Ничего, — ответил Лейтцке. — У меня нет о нем определенного мнения, так как он не был в моем подчинении.
Робертс посмотрел на полковника с иронией:
— Можете идти, на сегодня хватит. Пройдет не так уж много времени, и мы научим вас кое-чему.
Лейтцке встал по стойке «смирно», отдал честь американским офицерам и, пристукнув каблуками, скрылся за дверью. Они остались одни. Робертс разлил коньяк по стаканам.
— Выпьем, Карпинский! — сказал он. — Я только что разговаривал с генералом по телефону. В штабе был офицер из русского представительства. Он заявил, что, по их данным, в нашей зоне находится этот самый группенфюрер Вольф. Они располагают весьма точной информацией. Что ты думаешь об этом?
— Если он здесь, — ответил Карпинский, — то мы должны его найти.
— Конечно. Но откуда русские об этом узнали? Мы должны это установить.
Карпинский сел за письменный стол и начал перекладывать какие-то бумаги.
— Не могу забыть, — вдруг тихо проговорил он, — как выкапывали изо рва трупы военнопленных. Их изуродованные лица, окровавленные тела, изодранная в клочья одежда… Страшное зрелище. Зачем Вольф приказал это сделать?
— Мне кажется, — пренебрежительно заметил Робертс, — что ты, Карпинский, совершил непростительную ошибку, поступив на службу в контрразведку американской армии.
— А может быть, это ты, Робертс, допустил ошибку? — спокойно ответил Карпинский.
Робертс промолчал. Он подошел к окну и посмотрел на огромный двор, где 1-й лейтенант Левис муштровал своих подопечных. Перед ним стояли в строю военнопленные, вооруженные ведрами, щетками, метлами. Строй был такой ровный, подтянутый, что даже самому строгому капралу не к чему было бы придраться.
— На кра-ул! — кричал Левис.
Военнопленные поднимали перед собой метлы, щетки и ведра. Левис прохаживался вдоль строя с выражением крайнего удовольствия, пристально всматриваясь в застывшие лица военнопленных.
— Неплохо, неплохо, — бормотал он. — Из вас можно будет сделать людей. Наверное, когда-нибудь мы составим из вас целую армию.
Потом они бегали по двору, ползали по-пластунски, атаковали казарменные постройки.
— Левис неплохой парень, — заметил Робертс.
— Вымещает на них свою злобу, — сказал Карпинский, подходя к окну. — Это не метод воспитания.
— А какой бы ты предложил метод? — спросил Робертс. — Что бы ты с ними делал? Это они выполняли приказы Вольфа. Забыл?.. Может быть, ограничиться только тем, чтобы они вовремя вставали в строй? Или приказать готовить из них будущих капралов?
Лейтцке возвратился в казарму и застал там Клоса, наблюдающего в окно за забавами Левиса.
— Я уже насмотрелся на это, — проговорил Лейтцке. — Отвратительно. Унижает человеческое достоинство.
— А что может случиться с ними за этот час, — спросил Клос, резко отвернувшись от окна, — после стольких лет войны? А если бы вместо Левиса все это делал немецкий капрал, то, видимо, вы, господин полковник, были бы довольны.
Лейтцке молчал. Он присел на нары и старательно делил сигарету на три части.
— Давайте не будем об этом, Клос, — проговорил он. — Я прекрасно понимаю, что это было бы таким же свинством.
— С каких пор вы стали это понимать? После Сталинграда, где нас здорово потрепали?
— А вы, господин Клос, когда изменили свои взгляды? — спросил Лейтцке.
Клос молчал.
— Давайте вообще не будем говорить на эту тему, — предложил Лейтцке, подавая Клосу треть сигареты. — Война проиграна, но это еще не последняя война Германии. Мы не должны допускать, чтобы унижали немецких солдат. Они еще будут нам нужны.
— Какой вздор, — прервал его Клос. — То, что вы говорите, господин полковник, верно по отношению к солдатам, а не к бандитам и убийцам, которые почти сплошь составляют нашу армию.
— Я думаю, — возразил Лейтцке, — об очищении наших рядов от преступников.
— Не поздно ли?
— Нет, это никогда не поздно. Американцы разыскивают Вольфа. Его необходимо выдать им, чтобы к тем, кто — останется, относились так, как они того заслуживают. Мы должны узнать, где он находится и под каким именем скрывается.