Ставка больше, чем жизнь
Шрифт:
— Вы тоже, господин полковник, — рассмеялся Клос, — хотите иметь в руках козырь, да?
— Нет, я хочу спасти честь немецкой армии.
— Вы шутите, полковник. Никто из нас теперь уже ничего не спасет.
6
Клос бродил по двору, по коридорам зданий, заглядывал в лица офицеров и солдат, слушал, о чем они говорят, угощал сигаретами. Кто же из них Вольф? Многие, переодевшись сейчас в солдатские мундиры, наверняка служили в СС и СД, убивали и отдавали приказы об убийствах, и Вольф легко мог укрыться среди них.
Карпинский продолжал допрашивать пленных немецких офицеров. Их ответы в большинстве своем были однообразны.
Американцы выходили из себя, теряя терпение и надежду узнать что-либо существенное о группенфюрере.
Вольфа видели только те четыре гестаповца, а они, казалось, только насмехались над теми, кто их допрашивал.
Штурмбанфюрер Олерс на большинство вопросов отвечал: «Не знаю».
— Я ведал только административно-хозяйственными делами. Мне ничего не известно о взрыве на фабрике. Вольф лично отдал об этом приказ.
— Какой невинный младенец! — кричал Карпинский. — А как был доставлен газ «циклон» в лагерь? Кто подсчитал, сколько потребуется газа и во сколько обойдется убийство каждого военнопленного?
— Я был лишь простым служащим, — стоял на своем Олерс. — Работал за письменным столом и занимался этим только теоретически.
— Ты, чиновничья крыса! Отвечай, под каким именем скрывается Вольф? — сорвался Карпинский.
— Не знаю.
— Ты же признался, что Вольф приехал из Берлина за два дня до капитуляции. Где он сейчас?
— Не знаю.
— Видел его?
— Очень редко. У меня было много работы. — В голосе Олерса звучала нескрываемая ирония.
— Говоришь, было много работы! — кричал Карпинский, уже не владея собой. — Ты подписывал смертные приговоры! За два часа перед нашим приходом ты подписал двадцать девять приговоров!
— Я не подписывал, — упорствовал Олерс. — Зачем вы на меня так кричите?
Карпинский вдруг почувствовал себя усталым и беспомощным. Этот человек, так же как и его друзья Вормитц, Любоф и Фаренвирст, ускользал, умело лгал, и не было способа заставить его говорить правду. «Может быть, посадить его в подвал гестапо, — подумал Карпинский, — и поступить с ним так же, как это делали они?..» Но он чувствовал, что не сможет этого сделать. С трудом владея собой, он продолжал задавать вопросы.
— Ты сказал, — снова начал Карпинский, — что Вольф блондин, с продолговатым лицом, около ста восьмидесяти сантиметров роста, в возрасте около сорока лет. Ты сможешь его опознать?
На лице Олерса появилась усмешка, которая мгновенно погасла.
— Отказываешься? Это будет тебе дорого стоить.
— Я не отказываюсь, — проворчал Олерс. — Но сначала покажите мне его.
Карпинский открыл дверь. В соседнем зале стояли несколько человек, которых он выбрал среди сотен пленных. Их внешний вид в какой-то степени совпадал с приметами Вольфа, о которых говорили гестаповцы.
— Который? — угрожающе бросил Карпинский.
Гестаповец молчал.
— Который?! — крикнул Карпинский. — Который из них?
— Клянусь, — ответил Олерс, — что среди них нет группенфюрера Вольфа.
В дверях стоял Робертс, с усмешкой наблюдая за этой сценой.
— Послушай, Олерс, — проговорил он, — тебе известно, сколько ты проживешь, если не покажешь нам Вольфа?
Гестаповец вдруг взорвался:
— Хотите меня уничтожить? Без суда и следствия, без приговора, без вины? Вы никогда не найдете Вольфа! Никогда!
— Теперь ты показал свое истинное лицо, — проговорил Карпинский. — Отправить всех обратно в лагерь! — приказал он и подошел к телефону: — 1-й лейтенант Левис? Когда будет готов карцер? У меня уже есть для вас первый клиент — штурмбанфюрер Олерс. На какое время? Пока не начнет говорить правду.
1-й лейтенант Левис также проводил допросы, но только по своей инициативе, называя это «частным переучетом на складе». Когда позвонил Карпинский, Левис беседовал с неким Фогелем, унтер-офицером вермахта. Доложив Карпинскому, что карцер будет готов дня через два, Левис приказал Фогелю подойти ближе к столу.
— Ну что, Фогель? — спросил он. — Что мне с тобой делать? — Его забавляло перепуганное лицо пленного.
— Не могу знать, господин офицер, — тихо произнес немец.
— Ты утверждаешь, что твое имя Фогель и ты являешься унтер-офицером вермахта?
— Так точно.
— Повтори еще раз это.
— Я Эрнст Фогель, — повторил тихо пленный.
— Ты проиграл, браток, — фамильярно проговорил Левис. — Один из твоих дружков во всем признался. Твое имя не Фогель, а Шикель, ты не унтер-офицер вермахта, а сотрудник местной СД.
Фон Шикель, побледнев, опустил голову. Казалось, что он вот-вот упадет.
— Я вижу тебя насквозь, браток, — медленно проговорил Левис. — Недаром пятнадцать лет я был владельцем ресторанчика в Техасе. Мне достаточно только взглянуть на человека, чтобы понять, с кем я имею дело.
— Я только выполнял приказы, — прошептал Шикель. — Был младшим офицером.
— Так-так, но я знаю, где ты выполнял эти приказы. В концентрационном лагере… Не упирайся. Этажом выше работают два американских офицера из службы безопасности и вылавливают таких, как ты. Я могу отослать тебя к ним, слышишь? Но я могу этого и не делать, если ты согласишься принять одно мое условие… Почему ты не спрашиваешь, какое это условие?
— Я догадываюсь, господин 1-й лейтенант, — ответил Шикель.
— Другого ответа от полицейского я и не ожидал, хотя ты очень спешишь. Шикель! Тебе необходимо быть в лагере своим человеком, все слышать и все видеть. У меня здесь должен быть полный порядок и спокойствие. Никаких попыток к побегам. Если хотя бы трое пленных задумают о чем-то договориться между собой, то третьим среди них непременно должен быть ты, Шикель, ясно?
— Яволь, господин 1-й лейтенант.
— Если будешь стараться, — добавил Левис, — то, может быть, окажешься не в последней группе пленных, которые будут освобождены из лагеря. А сейчас сгинь с моих глаз. Впредь будешь подметать только в моем кабинете.