Ставка - измена Родине
Шрифт:
С учетом новых правил режима секретности Толкачев предложил ЦРУ изготовить ему дубликат пропуска в институт. Его он будет оставлять в библиотеке в обмен на документы, а по оригиналу выходить из института на обеденный перерыв и дома проводить фотографирование. Для этого он сделает вид, что потерял свой пропуск, и, таким образом, сможет передать его сотруднику ЦРУ для изготовления дубликата. В ответном послании его попросили дать цветное фото пропуска и описать, из какого материала он сделан. Как вдруг в феврале 1980 г. были введены дополнительные правила по режиму, которые тут же создали массу неудобств женщинам, составлявшим большинство сотрудников института. Теперь они были лишены возможности выходить в город за покупками в обеденный перерыв. Сотрудницы
Многозвездные генералы и высокопоставленные чиновники — потребители информации, поставляемой Толкачевым, заливались соловьями, давая ей высочайшую оценку. Так, в меморандуме Министерства обороны от 17 декабря 1979 г., направленном Директору ЦРУ отмечалось: «на основании информации вашего источника ВВС США полностью пересмотрели свой многомиллиардный проект для одного из своих последних самолетов. (Имеется в виду самолет-невидимка «Стеле». — Примеч. авт.)
В марте 1980 г. на совещании руководителей ЦРУ информация, полученная от «Сфиэ» о последнем поколении советских ракет «земля — воздух», заслужила высшую похвалу: «Мы никогда прежде не добывали такой подробной и точной информации об этих системах ракет, до их развертывания». И далее: «Эта информация не только подтверждается данными, полученными техническими средствами разведки, но и дополняет их весьма важными деталями, которые не могут быть добыты никакими другими средствами».
В апреле 1980 г. во внутреннем меморандуме ЦРУ информация Толкачева об успешных испытаниях советских радарных систем для самолетов истребителей была названа <<уникальной» — подобные данные США пытались получить многие годы, но они были недоступны для технических средств разведки.
В июне 1980 г. Толкачев передал ЦРУ исчерпывающие сведения по новым авиационным разработкам, а также обширные данные по модификации одного из советских истребителей и, наконец, документы по нескольким новым типам военно-воздушных ракетных систем. Внутренний меморандум ЦРУ в связи с этим отмечал: «Даже если Толкачев будет разоблачен завтра, то переданная им информация останется ценной еще не менее 8—10 лет. Именно столько лет потребуется СССР на создание, проведение испытаний и технологического развертывания, чтобы заменить все то, что выдано ЦРУ агентом».
В сентябрьском 1980 г. меморандуме Министерства обороны отмечалось: «Данные, представленные «Сфиэ», не имеют срока давности, они повышают эффективность американских военных систем и способствуют сохранению жизни наших людей и оборудования. Информация источника является своего рода вектором для определения нужного направления в многомиллиардных американских НИОКР, ее ценность в этом деле огромна».
Суммируя вышесказанное, аналитики ЦРУ в справке, составленной на имя Директора, пришли к следующему заключению: «С января 1979 по июнь 1980 г. «Сфиэ» добыл и передал нам чрезвычайно большое количество невероятно ценной разведывательной информации для американских военных. Его информация, безусловно, способствует победе США в случае возникновения военной конфронтации и принесет поражение Советскому Союзу».
В среде спецслужбистов бытует мнение, что оптимизм в разведке происходит от недостаточной информированности состава, поэтому в контрразведке преобладают пессимисты. Думается, что эта неоднозначная истина не относилась к работодателям «Сфиэ». Они, будучи реалистами, с самого начала операции «Толкачев — ЦРУ» отдавали себе отчет, что рано или поздно ей придет конец. Вопрос был в том, когда и как? Закончится ли она захватом Толкачева советской контрразведкой, или агента придется вывозить в США при возникновении опасности его провала? Учитывая беспримерную ценность информации Толкачева, которая обезоруживала СССР и помогала США стать лидером на мировой арене, в Лэнгли не могли не печься о его судьбе. Кураторы были готовы вывезти Толкачева с семьей на территорию США. Но при этом им хотелось отсрочить этот вариант на более поздний срок, чтобы полностью реализовать ресурс «Сфиэ» и максимально использовать его доступ к советским секретам военной и государственной важности!
Мысль о том, что когда-то пробьет час расставания с ЦРУ, приходила в голову и Толкачеву. Реакция его на это была своеобразной. Она сначала удивила, а затем обрадовала его кураторов. Так, в сообщении, переданном в ЦРУ в апреле 1979 г., Толкачев категорично потребовал выдать ему капсулу с ядом, заявив: «Яне намерен разговаривать с органами КГБ в случае задержания». Свое требование он повторил в октябре 1979 г., и с тех пор не переставал поднимать этот вопрос во всех своих сообщениях в ЦРУ. Сначала в штаб-квартире его задумку отвергли с порога, однако в дальнейшем пришли к выводу, что Толкачев не отступит и будет настаивать на своем. Но Стэнсфилд Тернер, пристально следивший за успехами чрезвычайно плодовитого агента, категорически запретил снабжать его ядом, о чем Толкачев был поставлен в известность на очередной явке. Узнав об этом решении, «Сфиэ» 7 июня 1980 г передал через Гюлыпнера письмо на имя Директора ЦРУ, в котором детально описал, какому риску он подвергается, и в связи с этим настаивал немедленно снабдить его «средством для совершения самоубийства».
Кроме того, в письме Толкачев посетовал, что ему поставлено большое количество разведывательных задач, большую часть из которых он не в состоянии решить, т. к. не имеет прямого доступа к нужным документам. Для решения этих задач ему приходится просматривать многие материалы в библиотеке института. Однако эти материалы не имеют никакого отношения к теме, над которой он непосредственно работает. Чтобы ознакомиться с указанными материалами, он обязан расписаться в особом регистрационном журнале. Хуже того, он должен предварительно получать разрешение от другого института или ведомства, чьи документы хочет просмотреть.
Толкачев особо отметил, если КГБ когда-нибудь заподозрит утечку информации из проектов, над которыми он работает, то в результате проверки документов и разрешительных подписей на их получение он сразу же станет главным подозреваемым. Следующим шагом КГБ будет осмотр его квартиры «и тогда вещи, которые я прячу от моей семьи, я никогда не смогу спрятать от КГБ. Если Вы глубоко вникнете в ситуацию, в которой я нахожусь, Вам будет легче понять мое стремление как можно скорее получить «средства защиты». Имея в наличии «средства для самоубийства», я смогу сохранить в тайне весь набор действий и методов, с помощью которых я выполнял Ваши поручения».
В письме от 7 июня 1980 г. Толкачев дал положительный ответ на предложение ЦРУ вывезти его вместе с женой и сыном в США. Настоятельно просил разработать операцию по вывозу как можно скорее, а также сообщить ему, что он должен предпринять для ее осуществления.
Идя навстречу требованиям «Сфиэ», ЦРУ снабдило его ядом. На очередной явке Гюльшнер передал ему авторучку «Ленинград», в которую была вмонтирована капсула с ядом моментального действия.
Со слов Барри Ройдена, бывшего сотрудника Оперативного директората ЦРУ, доводы Толкачева в пользу передачи ему «средства для самоубийства» вызвали у его кураторов восторг и умиление. «Невероятно, — отмечалось в аналитической записке ЦРУ, — но «Сфиэ», в случае провала, не только заботился о личной судьбе, но и особо подчеркнул важность того, чтобы советские органы госбезопасности не смогли установить, что именно он передал нам и этим самым затруднить их усилия по оценке и восстановлению нанесенного им ущерба».