Ставка – измена Родине
Шрифт:
Глава четвертая. Агент ФБР «столичного» розлива
В начале 1980-х гг. резидентура КГБ в прямом смысле слова находилась под крышей посольства СССР в Вашингтоне, а ее глава руководил операциями с верхнего этажа каменного посольского особняка, который построила в начале века, хотя никогда там и не жила, г-жа Джордж М. Пульман, вдова магната, занимавшегося производством спальных вагонов для железных дорог. Это прямоугольное четырехэтажное здание было приобретено у нее под посольство последним царским правительством и по наследству перешло к советским дипломатам.
Все окна особняка были наглухо задраены. Фотография посольства в доме № 1125 на 16-й улице – всего в трех кварталах от Белого дома – неизменно появлялась в качестве иллюстрации к статьям в прессе о работе КГБ в Вашингтоне в частности, и в США вообще. Под снимком – дежурная подпись: «Шпионское гнездо».
Это весьма помогало направить мыслительный процесс американского налогоплательщика в нужное спецслужбам русло.
Для обывателя это было заколдованное место. На крыше небольшого посольского особняка, зажатого с двух сторон высокими зданиями, действительно устрашающе смотрелись многочисленные пауки антенн, в том числе и спутниковой связи.
Нередко сотрудникам посольства, как «чистым» дипломатам, так и «сидящим под корягой» – действующим под дипломатическим прикрытием разведчикам, доводилось слышать от вашингтонских аборигенов, что с соседних крыш американские контрразведчики – сотрудники ФБР – бомбардируют наше здание электромагнитными импульсами, чтобы прослушивать разговоры в помещениях и по стуку пишущих машинок считывать документы.
Кроме того, внутри здания работали наши собственные электронные системы защиты. К примеру, кабинет резидента, как и положено, представлял собой бронированную комнату (на оперативном арго «подлодку») в комнате обычной, вокруг которой действовало электромагнитное поле. Разумеется, с точки зрения здоровья, особенно мужской потенции, все это было далеко небезопасно.
На четвертом этаже, в четырех тесных комнатушках трудились около 40 офицеров резидентуры КГБ.
Каждый отдел – политическая разведка, внешняя контрразведка, научно-техническая, а также оперативно-техническая разведка – решал свои конкретные задачи.
На секретный этаж вел один вход, и его защищала прочная стальная дверь, имевшая цифровой код.
В помещение запрещалось входить в пиджаке или пальто. Эта мера безопасности была направлена против попыток возможных «кротов» тайком пронести миниатюрную фотокамеру.
Все кабинеты были экранированы, чтобы исключить прослушивание ведущихся внутри разговоров.
Что касается автомобилей, принадлежавших нашим дипломатам, как «чистым», так и «подснежникам», то их багажники взламывались с неизменной регулярностью. Хотя, справедливости ради, надо признать, что при этом ничего не похищалось. Сам по себе этот факт свидетельствовал, что взломщики были «ведомственными».
Массу неудобств для наших разведчиков создавала и планировка Вашингтона, который представляет собой прямоугольник, поделенный на квадраты. Машинам ФБР очень удобно следовать за наблюдаемым объектом по параллельным улицам…
…Объектом особого внимания местной контрразведки был престижный многоквартирный дом в богатом вашингтонском пригороде Чеви-Чейс, где проживали служащие советского посольства и сотрудники резидентуры.
Дом, он же жилой комплекс под названием «Айрин», был государством в государстве. Видеокамеры и швейцары денно и нощно несли охрану у входных дверей.
Репортеры бульварной газеты «Нэшнл инквайерер», да и респектабельной «Вашингтон пост», в поисках сенсационных документов неоднократно проверяли содержимое мусорных пакетов, которые выставлялись по утрам у «Айрин».
Идея покопаться в чужой помойке не была оригинальной, так как изучением советского мусора не гнушалась и американская контрразведка. С практической точки зрения делать это сотрудникам ФБР было очень удобно, так как советские дипломаты, журналисты и разведчики свои полиэтиленовые мешки выносили во двор, где стояли контейнеры, откуда их регулярно изымал спецгрузовичок, разумеется, состоявший на балансе ФБР…
В «Айрин» не сдавали квартиры жильцам с собаками, кошками и малолетними детьми. Жильцы были обязаны застелить 3/4 квартиры коврами, чтобы не беспокоить соседей с нижнего этажа. Все прегрешения жильцов фиксировались в отдельной карточке, которая хранилась в управлении домом вместе со второй связкой ключей.
Строгий порядок соблюдался и во многом другом. На Рождество, например, жильцам присылали список обслуживающего персонала дома с указанием счета, на который надо было перевести деньги в качестве вознаграждения.
Однако этот строгий порядок не мешал сотрудникам американских спецслужб в любое время проникать в облюбованную ими квартиру. «Домушники» по должности, они беспардонно оставляли следы своей любознательности в отсутствие временных хозяев: окурки в пепельнице, сдвинутые с привычных мест вещи, пятна на ковре.
Однажды жена резидента Станислава Андросова, войдя в свою квартиру, обнаружила клубы сигарного дыма, плотно застилавшие все пять комнат. Очевидно, те, кто посетил апартаменты, ретировались так поспешно, что не успели проветрить помещение.
Вызванный комендант дома невозмутимо заметил, что впредь сигарного дыма не останется. Что ж, и на том спасибо!
Советские граждане, обитатели «Айрин», постоянно ощущали на себе присутствие «кокона» – наружного наблюдения, – не покидавшего их ни днем, ни ночью. Настоящая война нервов.
Всем нашим гражданам было рекомендовано при выходе из дома никогда не возвращаться, ибо это могло быть расценено «топтунами» как проверка их бдительности, что, в свою очередь, могло бы вывести их из равновесия, а это уже было чревато изрезанными покрышками на арендованном автомобиле и еще Бог весть чем!
…Как-то утром, на третий месяц проживания в «Айрин», жена Андросова, спустившись в гараж, вдруг вспомнила, что ключи от машины оставила на прикроватной тумбочке. Не медля ни секунды, поспешила к лифту.