Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
У Феодоры и Леонарда перехватило дыхание одновременно; а Феофано посмеивалась, наслаждаясь драмой, которую ставила в своем театре.
– Но это нельзя, - наконец сказал честный комес. Честный морской дьявол – как такое может быть?
– Это не только можно, но и необходимо, - возразила Феофано. – И в самом скором времени. Ведь ты понимаешь, комес, что Фома должен быть посвящен во все подробности плана побега: я привлеку к этому и Дионисия Аммония, и его племянника-магометанина, который может оказаться очень ценным для
Несколько мгновений комес не отвечал – тогда Феофано прибавила:
– К тому же, если уж мы сошлись, действовать нужно быстро! Мы слишком заметные люди, и турецкие власти могут уже сейчас дознаться и предупредить наше бегство!
– Турецкие власти никогда не спят… по крайней мере, в Константинополе они еще не могут позволить себе спать, - проворчал Леонард Флатанелос.
Феофано рассмеялась.
– Так значит, ты согласен.
Комес склонил голову; потом на скаку схватил руку Феофано и поцеловал ее.
– Да, госпожа. Ты совершенно права.
И он обернулся на Феодору; и его взгляд сказал московитке все.
А царица амазонок вдруг придержала своего черного белолобого коня – и, пропустив вперед спутника, ловко поравнялась с Феодорой, ехавшей позади Леонарда; и та ловко заняла ее место рядом с комесом. Тренированное тело действовало быстрее разума.
А когда подруги менялись местами, Феофано успела подмигнуть Феодоре.
– Мне кажется, у вас появилось много что обсудить, друзья, - сказала она обоим.
И вдруг Феодоре стало легко: она, как и Феофано, почувствовала себя автором этой драмы*, которую они, оказывается, ставили с василиссой вдвоем! И исход драмы был еще не решен!
Феодора засмеялась. Они еще не делали ничего предосудительного!
– Комес, я хочу рассказать вам о моей семье, - произнесла она. – Мы до сих пор почти все время говорили о вас и о ваших странствиях, потому что вы для нас сейчас самый важный человек… но поскольку вы едете к нам, это необходимо.
Комес, с такой же изысканной вежливостью, поклонился.
– Буду счастлив слушать вас бесконечно. И узнать о вас как можно больше.
И, в отличие от большинства дамских угодников, западных галантов, он не лгал и не преувеличивал. Феофано, ехавшая позади этой пары, улыбалась и щурила глаза, слишком хорошо представляя, что таится за учтивостью обоих.
Ну ничего: в конце концов боги присудят победу сильнейшему, как всегда бывает.
* Обширная система канализации в Древнем Риме, считающаяся прототипом античной канализации: Большая клоака функционирует до настоящего времени.
* Соловый (лошадиная масть) - желтоватый, со светлым хвостом и гривой.
* Драма, вопреки распространенному представлению, в своем исконном значении не равняется трагедии: трагедия – ее подвид, как комедия, мистерия и др.
==========
Фоме Нотарасу не впервой было привечать гостей, которые затмевали его и принижали одним своим существованием. И любезность таких гостей оскорбляла его еще больше грубости.
Но он не был бы римлянином, если бы позволил себе показать свои чувства. И даже когда позволял, никто никогда не мог предсказать его поведение, которое сам патрикий предпочитал называть политикой. В этом они с сестрой были равны: и, пожалуй, Фома Нотарас имел преимущество перед нею, потому что его не сковывала необходимость сохранять мужество и благородство.
По иронии судьбы, приняв роль вождя, Феофано была вынуждена принять и другие атрибуты мужества…
Но, однако, пока все хорошо играли свои роли – как будто этих людей, господ и рабов, своих и пришлых, нарочно подбирали друг к другу. Когда дворовый мальчик прибежал к патрикию сказать, что возвращается его жена, Фома вышел встречать ее на дорогу. С внезапным острым и болезненным удивлением, точно напоровшись на колючку, он различил среди всадников, сопровождавших повозку, комеса Флатанелоса; но удивление быстро прошло.
Фома улыбнулся.
– Ну конечно, - прошептал он. – Моя дорогая Феодора.
Он оправил свой белый, как у комеса, плащ, поправил прическу и стал во весь рост на дороге, ожидая гостей; с каким-то жестоким удовольствием патрикий хотел увидеть лицо Леонарда, когда тот узнает мужа своей возлюбленной, и ждал, когда комес осадит коня…
Комес первым из всех осадил своего редкого солового коня – шагах в десяти от хозяина; спрыгнув с лошади, Леонард пошел к нему. Фома усмехнулся. Флатанелос не выдержал: этого следовало ожидать.
Комес, все еще привычно покачиваясь, быстро приблизился к патрикию; протянул ему свою сильную руку, и теперь настал черед хозяина крепко пожать ее.
Фома приветливо посмотрел герою Византии в глаза. Он уверился в этот миг, что Феодора еще не изменила ему со своим воздыхателем – обоим не позволило благородство, хотя они наверняка много мечтали друг о друге.
Патрикию вдруг стало почти забавно принимать Леонарда Флатанелоса у себя во второй раз – вот теперь он, бесталанный муж, был арбитром судеб обоих этих влюбленных!
– Приветствую вас, - улыбаясь, сказал Фома раньше, чем Леонард подобрал слова. – Очень рад видеть вас снова, спаситель империи. Догадываюсь, что привело вас в мой дом… позвольте вас поблагодарить!
Глядя в растерянное лицо Леонарда, патрикий подумал: не обняться ли с ним. Но решил, что это будет уже чересчур.
– Я приехал по просьбе вашей супруги, патрикий, и госпожи Метаксии… Феофано, - наконец нашелся Леонард. Он прокашлялся; Фома кивнул.
– Мои дорогие женщины всегда были предусмотрительнее меня самого.