Стая
Шрифт:
— Про претензии, — строго продолжил Денис, вручая ей стакан с водой. — Конечно я в претензиях. Ты мне обещала праздник: танцы на берегу, купание под водопадом, секс в джунглях и бассейн шампанского. И где все это?
Юлька громко рассмеялась, чуть не подавившись водой.
— Да хватит уже прикалываться. В претензиях он, что без праздника остался… Ты на свадьбе попросил регистраторшу, чтобы она подсократила речь. Я твоя жена, у тебя теперь не жизнь, а сплошной праздник.
— И она подсократила, кстати. Такая понимающая женщина
— Подожди пару дней, устрою я тебе праздник, а сейчас у меня больничный.
— Слава Богу, наконец-то я услышал то, что хотел.
— Истина где-то рядом. Слу-у-у-шай, — вдруг с воодушевлением сказала она, протягивая гласные. Обычно в таком тоне Юля начинала разговор по душам. — А когда ты меня полюбил?
— Чего?
— Когда ты понял, что любишь меня?
— Не скажу.
— Скажи.
— Не скажу.
— Ну пожалуйста.
— Если я скажу, ты отстанешь?
— Конечно.
— Когда сердце застучало, тогда и понял.
— А когда застучало?
— Когда полюбил, — снова ускользнул от ответа, потом покачал головой с усмешкой. — И знаешь, танцы на берегу моря, купание под водопадом, секс в джунглях и бассейн шампанского я точно забыл бы через пару тройку лет, а вот то, что ты чуть не свернула шею на второй день медового месяца, я не забуду никогда.
ЭПИЛОГ
Этим субботним утром Денис пил кофе особенно долго, торопиться некуда. Сквозь открытые окна несмело сочился рассвет. Что-то тихо бубнил телевизор, работал для фона, чуть раздражая слух. В гостиную быстро вошла Юля. Вошла и остановилась, замерла, скрестив руки на груди. Счастливая и растерянная. Как можно суметь выразить эти два, кажется, несовместимых, несоединимых состояния? Но Юля смогла. Она выглядела счастливой и растерянной одновременно.
— Ты скоро станешь папой, — осторожно проговорила. — Я сделала тест. Я беременна.
Сама не знала, чего ждала, но точно не того, что ее муж так и останется сидеть на диване, вальяжно развалившись, и даже бровью не поведет, услышав новость о ее беременности.
— Один? — только и спросил.
— Что — один? — недовольно переспросила в ответ.
— Тест.
— Да.
— Иди еще один сделай.
От его слов почему-то почувствовала горькое разочарование. Такое горькое, что захотелось плакать.
— Тест положительный. Меня тошнит по утрам и у меня задержка… — чуть не добавила: «Что тебе еще надо?», но сдержалась.
Денис вздохнул и сказал как можно спокойнее.
— Юля, про тошноту и задержку я слышу не в первый раз. Сделай еще один.
Медленно выдохнул, когда ее раздраженный топоток ринулся по лестнице.
Прав был Денис про тошноту и задержку. Сколько раз она уже так обманывалась. Вот и разозлилась не на него больше, а на себя. Потому что боялась делать второй тест. Понимала, что поступает глупо, может быть, сама сейчас снова дает себе ложную надежду, чтобы
Теперь кофе не пился. И не потому что остыл, а оттого стал еще больше горчить. Совсем не поэтому.
Кажется, Юля провела в ванной не десять минут, а целую вечность. И вернулась расстроенная. Так Денису показалось, потому что глаза у нее предательски блестели, а кончик носа покраснел. Наверное, уже успела всплакнуть.
— Ты только не расстраивайся, — собирался отпить, но так и не сделав глотка, поставил кружку на столик. Ухватил жену за руку и притянул к себе. — Ладно? — попросил мягко.
Юля, послушавшись сильных, но ласковых рук, уселась к мужу на колени и с громким вздохом обняла его за плечи.
— Я и не расстраиваюсь, — сказала, шмыгнула носом и улыбнулась.
— Вот и хорошо.
— Чего мне расстраиваться, у меня будет малыш. У нас будет малыш. Три положительных теста. Три. Теперь можешь порадоваться. Теперь уже точно.
Денис порадовался как-то странно. Руки его обмякли, перестали обнимать ее крепко, а сам он подался чуть назад, оперевшись на спинку дивана, будто ослаб. Смотрел на нее некоторое время, словно оглушенный словами. Потер ладонями лицо и оцепенело застыл на несколько бесконечных секунд. А потом его мышцы едва уловимо напряглись, плечи дрогнули, словно только сейчас Юлины слова проникли в сознание, заставив содрогнуться. Так и не отняв ладони от лица, он проорал в руки. Юлька и сама вздрогнула от этого сдавленного, приглушенного сомкнутыми ладонями, долгого рыка, как ожила. Засмеялась резко и приникла к нему. Тогда прижал ее крепко — тесно за плечи, щека к щеке.
Юля вздохнула радостно. И вздохи тоже могут быть радостными, не только слова и улыбки.
— Блин, мне так хочется маме позвонить, рассказать…
— Не надо никому звонить, — жестко сказал он, как клещами проволоку перекусил.
— Почему? Что такого? — чуть оттолкнулась, с удивлением заглядывая в лицо.
— Ничего такого. Но не надо пока.
— Что за предрассудки?
— Это не предрассудки.
— А что, по-твоему? Все равно же узнают рано или поздно.
— Пусть потом и узнают, а сейчас молчи, не надо ничего никому рассказывать.
— Что за упертость такая?
— Юля, — со скрытой, тщательно сдерживаемой нежностью сказал он, — потому что это таинство. Потому что сейчас он только мой. А как только мы сообщим всем эту радостную новость, семья сойдет с ума. Начнутся разговоры, суета, беспокойство, бесконечные телефонные звонки… Потом вы с матерью начнете носится по магазинам, выбирать одежду и всякую всячину для ребенка… А сейчас никто ничего не знает, и он только мой. Он маленький еще, не хочу я, чтобы кто-то что-то знал, лез с разговорами! — Денис нервно шевельнулся. Так, словно отмахивался от надоедливого насекомого.