Стая
Шрифт:
В порту не было кораблей, а на дальней стороне острова основной удар стихии принял маленький рыбацкий порт. Сейчас его уже нет. Шесть больших грязно-белых пластиковых цистерн, прикованных к стене гавани, мерно поднимались и опускались на волнах. Каждая могла вместить двух белух, одну косатку или шесть дельфинов (хотя в этом случае в цистерне становилось тесно), но сейчас пять из них пустовали, ожидая временных постояльцев, предназначенных для экспорта. В шестом содержался недавно прибывший дельфин-афалина, накачанный лекарствами из-за многочисленных повреждений и не рассчитывавший прожить еще хотя бы один день.
На этом острове он был не единственным узником в плохом физическом и умственном состоянии, содержавшимся в одиночной камере, но единственным представителем китообразных. Шестнадцатилетний самец афалина
Дельфина, как фараона, доставили военному ветеринару в титановом саркофаге. Особь с такими ожогами ему еще не приходилось видеть. Он из милосердия ввел животному большую дозу фентанила, надеясь облегчить его уход в мир иной, и не потрудился навестить в день циклона. После смерти афалины он просто достанет из тела биочип и закроет дело. Останки пойдут на приманку для акул – единственное развлечение для населения военной базы. Несколько местных без особого любопытства посмотрели на ценное животное, прибывшее из Персидского залива на военном транспорте, и отметили жуткие ожоги, после которых люди, как правило, не выживают. На его контейнере стоял пятнадцатизначный буквенно-цифровой код ВМС и кличка – «Гугл».
Он родился на другом конце света, на военно-морской базе в Сан-Диего. Ему дали кличку Гугл, когда поняли, что он может найти все, о чем его попросят. Этот молодой дельфин обладал редкостным трудолюбием, необыкновенным умом, и тем, кто с ним работал, даже казалось, что иногда зверь старается подражать человеческой речи. Дельфин вырос и начал демонстрировать новые таланты. Он легко отличал типы игрушечных военных судов и называл их с помощью детских картинок и звуков. Он мог сопоставить акустическую вибрацию с направлением и даже мощностью двигателя корабля, сравнив запись звука с тем, что узнал во время выходов в океан, после которых неизменно возвращался на базу. Подобные образцы усовершенствованного биологического оружия, находившиеся в распоряжении ВМФ, всегда возвращались, стремясь в ту воду, к которой они привыкли с детства. Рядом с ними не было родичей, способных научить охоте или навыкам безопасности, поэтому родные бассейны, гарантировавшие пищу и защиту, физическую и эмоциональную, стали для них домом. Общение с другими особями не поощрялось; единственный, с кем мог контактировать боевой дельфин, был его дрессировщик. Для него Гугл был готов на все. А океан… океан был просто рабочим местом.
Гугл неизменно выполнял все поставленные задачи и всегда возвращался вовремя. Молодой дрессировщик очень гордился своим животным. Семьи у молодого человека не было, так что он считал военных с базы и Гугла своими братьями.
И только одну задачу Гугл никогда не выполнял. Ему ничего не стоило прикрепить маркер к гидрокостюму ныряльщика или к корпусу катера, но использовать против человека отравленный шип он категорически отказывался. Мог навесить на акваланг поплавок, заставлявший дайвера всплыть на поверхность, а вот прикрепить дополнительный груз, увлекавший пловца на дно, – это нет, ни за что. И удары хвостом, способные лишить человека сознания, он никогда не использовал. Он и в бассейне не хотел этого делать, даже ради достижения доминирующего положения среди собратьев. Дрессировщик правильно понял, что Гугл считал людей своими родичами и не хотел причинять им вред. Он даже гордился этой единственной погрешностью в работе своего подопечного. Он считал, что так дельфин проявляет любовь.
А сейчас Гугл висел на ремнях в белом пластиковом баке так, чтобы его воспаленное и перепачканное мазью дыхало находилось над водой. Массивное тело Гугла висело как мертвое. Там, в заливе, когда он возвращался с задания, единственный выживший из всей группы, большие пятна багрово-красной обожженной кожи отслаивались особенно сильно под нейлоновыми ремнями безопасности. Он плыл в горящем море и кричал, причем так настойчиво, что на корабле, с которого они ушли на задание, все-таки решили подобрать его. Корабль и сам нуждался в помощи, об этом красноречиво
К счастью, сейчас разум Гугла свободно витал в опиоидных водах прошлого. Он возвращался на Базу, там его ждал молодой друг. Гугл нес ему маркеры, не замеченные другими боевыми дельфинами. Завидев наставника, Гугл неизменно чувствовал его радость, и в сердце дельфина рождалось ответное чувство. Дело не в еде, для Гугла намного дороже близость, возникавшая между ними, когда они смотрели в глаза друг другу. Правда, потом, когда Гугл остался один в своем секторе бассейна, глубоко изнутри поднималось какое-то странное горестное ощущение. Может, поэтому другие дельфины бьются головой о борта бассейнов? Может, они хотят рассказать, как затухает звук в воде, и уже невозможно определить, от чего он отра-зился? Хватит ли для этого слов их простого языка? Хотя дельфины изо всех сил старались понять, чего от них хотят люди, и на это уходили все их умственные способности, все-таки и свои чувства они передавали друг другу через воду. Чаще всего это были подавленность и безысходность. Наверное, поэтому Гугл так ждал каждое утро возвращения своего наставника. Он приходил, и смятение в сердце постепенно успокаивалось. Гугл даже не возражал против уколов в вену возле правого грудного плавника, ведь от них повышалось внимание, он становился более бдительным, целеустремленным и неутомимым. Если бы дельфины жили в своей естественной среде, они бы отдыхали днем. Но люди живут не так. Поэтому приходилось использовать стимуляторы. Зато после них дельфины отправлялись на работу счастливыми. Вот так и жил Гугл. И ему это нравилось.
Память ускользала, менялась; прошлое вдруг становилось страшным, даже уродливым, и это ощущение усиливалось с каждым ударом все еще бьющегося сердца. Действие фентанила прекращалось; обычный коктейль для подавления тревоги ему не принесли, и теперь он лучше чувствовал окружающее. Только оно не радовало. В порту разыгралась волна, тело Гугла мотало в контейнере, кожа терлась о стенки, и с нее сходила мазь от ожогов.
Наконец очередной удар волны вырвал Гугла из сновидений. Базы не стало, лицо наставника исчезло, никто не сделал очередного укола, а вокруг был грязный бак, который бился о бетонную стену. Яростные волны вырвали якорные цепи, бак завалился на бок. Гугл окунулся в воду и в панике вынырнул на поверхность, когда вода попала в дыхало. Он издал пронзительный визг, очищая его, а инстинкт приказал вдохнуть и нырнуть как раз в тот момент, когда остальные баки оторвало от стены гавани и бросило друг на друга. Ураганный ветер столкнул на них машину с причала, и баки рассыпались в стороны, а бак Гугла разбился. Крепления ремней вырвались из стенки.
Дельфин ударился животом, единственной непострадавшей частью тела, об илистое и замусоренное дно гавани, а затем отбойная волна потащила его за волнорезы над неровными краями валунов на глубину. Здесь было не легче. Волны сталкивались на выходе из гавани, и каждое такое столкновение взрывалось в нем болью. Ему попалось бревно, он оттолкнулся от него, всплыл и смог глотнуть воздуха. Вокруг царил ад. Но Гугла спасла тренировка. Первое заученное им правило гласило: при любом раскладе первым делом надо найти Базу. Место за его спиной Базой быть никак не могло, значит, она где-то там, впереди, среди бескрайних просторов его обычного рабочего места. Циклон сам подсказал ему дорогу, толкнув в определенном направлении. Он попытался плыть и чуть не задохнулся от боли. Но боль болью, а плыть надо.
Надо сделать работу.
Надо найти Базу.
9
Странники
Эа злилась на себя. Поначалу она глубоко погрузилась в запутанные переплетения Исповеди, ей даже нравилось, ведь это было ее обычное состояние, и другие в кои-то веки могли ее понять. Но теперь все выплеснули из себя плохое и снова стали добрыми и бодрыми, опять отправились тренироваться к Исходу. И на этом облегчение кончилось. Она сама виновата, поскольку решила присоединиться к тренирующимся. Посчитала, что один танцор ничего не изменит, уж очень хотелось хоть на мгновение забыть о своем маленьком болезненном «я» и стать частью чего-то большего, общего.