Белые лошади луны несутся по небу,Золотыми копытами бьют о стекло небес.Белые лошади луны – антиподы квадриги ФаэтонаЗолотыми копытами бьют о зеленый фарфор небес.Летите, лошади!Изо всех сил старайтесь,Разбрызгивайте молочную пыль звезд,Пока тигры солнца не слижут васКиноварью своих языков.Перевод c английского А. Хорунжего
Денизе Левертов
Весенняя пора
Красные кроличьи глазане грустны. Никто не проплывет ужев барке мимо печальной золотой деревеньки. Закатоставит ее в покое. Еслишторы висят косо,в этом никто не виноват.Вокруг… вокруг… вокругповсюду один и тот же звуквращающихся колес и вещей,обещающих стать старше, обещающихстать тише. Если собакиперекликаютсявсю
ночь, и их глазавспыхивают красным, то этоникого не касается. Им принадлежитогромное пространство темноты,через которое можно обмениваться лаем. Кроликистанут точить зубы навесеннюю луну.Перевод с английского. В. Билецкого
Анонимный автор
Кокаиновая Лил
Вы слышали когда-нибудь о Кокаиновой Лил?Она жила в кокаиновом городе на Кокеин-Хил.Были у нее кокаиновая собака и кокаиновый котИ дрались они с кокаиновой крысой каждую ночь напролет.Были у Лил кокаиновые волосы на кокаиновой головеИ кокаиновое платье, которого нет нигде.Шляпа с нежными перьями и, как снежный вихрь, белье,И кокаиновая роза венчала ее пальто.Золотые фаэтоны на Млечном Пути,Серебряные змеи, серые слоны,О, кокаиновый блюз, какая в них грусть!О, кокаиновый блюз, мне плохо, ну что ж, и пусть!Однажды холодной ночью отправилась Лил погулятьИ там она так нанюхалась, что мне вам не передать.С Пивной Головою Мэчем был там одурманенный Слим,Была там Лиза Кэнчкаки и с нею Йен Ши Джин.Еще и Гашиш Елена, Опиумная Рожа Малыш,По скользкой взбирались лестницеИ снова катились вниз.И был там Стремянка КитВ шесть футов верзила-бандит,В придачу еще и сестричкиПокмаке Попейте Водички.Уже под утро, почти к четырем,Они заискрились самим рождеством.Пришла Лил домой отдохнуть и поспать,Да пришлось ей в постели концы отдавать.Сняли с нее кокаиновое пальто,С перьями шляпу, кокаиновое белье.Остался на камне рефрен один:Жила и ушла из жизни, нюхая кокаин.Перевод с английского А. Хорунжего
Эдгар Ли Мастерс
Молчание
Я знаю молчание звезд и моряИ молчание города, когда он отдыхает.И молчание мужчины и девушки,И молчание, о котором лишь музыка может найтиподходящее слово.И молчание лесов, прежде чем налетятвесенние ветры,И молчание больного, когда его глаза странствуют по комнате.И я спрашиваю: для каких глубин нужен язык?Степной зверь воет, когда смерть забираету него детеныша,Но мы теряем дар речи перед действительностью,Мы безмолвствуем,Есть молчание ненавистиИ молчание великой любви,И молчание глубокого мира памяти,И молчание омраченной дружбы,И молчание духовного кризиса,Пройдя через который, душа попадает в сферуБолее высокого понимания жизни;И молчание богов, понимающих друг друга без единого слова.И есть молчание поражения,Молчание несправедливо наказанных,И молчание умирающего, чьи руки внезапно сжимают вашу,И есть молчание отца и сына,Когда отец не может объяснить свою жизнь,Даже если бы он не был понят за это.Есть молчание, которое наступает между мужем и женою.Есть молчание потерпевших поражение;И есть безбрежное молчание покоренных нацийи побежденных вождейЕсть молчание Линкольна, думающего о своейбедной юности,И молчание Наполеона после Ватерлоо,И молчание Жанны Д'Арк, объятой пламенем:«Благословен Христос!»,Показывающее в двух словах всю скорбь, всю надежду.И есть молчание возраста, слишком мудрое,чтобы произнести егоТем, кто еще не жил.И есть молчание мертвых,И если вы, живые, не можете рассказатьО своем опыте, о своей мудрости,Почему вы удивляетесь тому, что мертвыене говорят о смерти?Перевод с английского А. Хорунжего
Брайан Паттен
Стебель травы
Ты просишь у меня стихотворениеПредлагаю тебе стебель травыГоворишь – это не тоПросишь у меня стихотворениеЯ отвечаю что стебель травы подойдетОн покрыт изморосьюОн более непосредствененЧем любой из моих образовТы говоришь – это не стихотворениеВсего лишь стебель травы а траваВовсе не тоИ все же вот тебе стебель травыТы раздраженаИ говоришь – так легко предложить травуНо это абсурдВедь любой может предложить травуТы просишь у меня стихотворениеЧто ж я написал тебе трагедиюО том как все трудней и труднейпредлагать тебе стебель травыИ о том как по мере твоего созреванияЕще сложнее тебе будет его принятьПеревод с английского А. Хорунжего
Из польской поэзии
Вислава Шимборска
К вопросу о статистике
На сто человекзнающих все лучше– пятьдесят два,неуверенных в каждом шаге– почти все остальные,готовых помочь,если это не продолжится долго– до сорока девяти,добрых всегда,ибо не могут иначе– четыре, ну может пять,склонных к восхищению без зависти– восемнадцать,введенных в заблуждениемолодостью, которая проходитмолодостью, которая проходит– плюс минус шестьдесят,тех, с которыми не шутят– сорок четыре,живущих в постоянной тревогеперед
кем-то или чем-то– семьдесят семь,способных к счастью– двадцать с чем-то, самое большее,не опасных по одиночке,дичающих в толпе– свыше половины, наверное,жестоких,когда их вынуждают обстоятельства– этого лучше не знать,даже приблизительно,умных после неудачи– немногим больше,чем умных перед неудачей,ничего не берущих от жизни, кроме вещей– тридцать,хотя хотелось бы ошибиться,съежившихся, изболевшихсяи без фонарика в темноте– восемьдесят трираньше или позже,справедливых– достаточно много, ибо тридцать пять,если же эта добродетель соединяетсяс усилием понимания– три,достойных сочувствия– девяносто девять,смертных– сто из ста.Число, которое до сих пор не поддается изменению.
Похвала снам
Во снея пишу как Вермеер Дельфтский.Я бегло говорю по-греческии не только с живыми.Я веду машину,которая мне послушна.Я талантлива,я сочиняю большие поэмы.Я слышу голосане хуже чем серьезные святые.Вы были бы пораженыблеску моей игры на фортепиано.Я убегаю как должно,то есть из самой себя.Падая с крыши,я умею мягко упасть в зелень.Мне не труднодышать под водой.Я не сетую:мне удалось открыть Атлантиду.Меня радует, что перед смертьювсегда я могу проснуться.Тотчас же после начала войныя поворачиваюсь на бок поудобней.Я дитя эпохи,но не обязана быть им.Несколько лет томуя видела два солнца.А позавчера – пингвина.Совершенно отчетливо.
Збигнев Херберт
Бездна Господина Cogito
Дома всегда безопасноно сразу же за порогомкогда утром Господин Cogitoвыходит на прогулкуперед ним – безднаэто не бездна Паскаляэто не бездна Достоевскогоэто безднапо мерке Господина Cogitoее особая чертаэто и ни бездонностьи ни пробужденье ужасаона следует за ним как теньпридерживает шаг перед булочнойв парке через плечо Господина Cogitoчитает с ним газетутягостная как экземапривязчивая как собакаслишком мелкая чтобы поглотитьголову руки и ногибыть может когда-нибудьбездна вырастетбездна дозреети станет серьезнойесли бы только знатькакую пьет она водукаким ее кормить зерномсейчасГосподин Cogitoмог бы набратьпару горстей песказасыпать еено не делает этогоитак когдаон возвращается домойон оставляет безднуза порогомстарательно прикрывая еекуском старой материи.Господин Cogitoи чистая мысльГосподин Cogito стремитсядостичь чистой мыслихотя бы перед засыпаниемно уже само стремление носитв себе зародыш крахаоттого-то когда он доходитдо состояния что мысль уже как водабольшая и чистая водау равнодушного берегавода вдруг рябити волна приноситконсервные банкиполенопучок чьих-то волосвправду сказать Господин Cogitoне совсем без виныон не мог оторватьсвой внутренний взорот почтового ящикав ноздрях его был запах морясверчки щекотали ухои он чувствовал ребрами пальцы отсутствующейон был обычный такой как другиемеблированные мысликожа руки на ручке стуласлед нежностина щекекогда-нибудькогда-нибудь позжекогда он остынетон достигнет состояния сатоии будет как рекомендуют учителипуст иудивителенПеревод с польского В. Барского
Из английской поэзии
Льюис Кэрролл
Охота на Снарка
ТД
е
з
а
н
и
е
в
восьми
приступах
Предисловие переводчика
Досужий читатель!.. Обращаюсь к тебе в надежде, что ты отринешь страсти, обуревающие героев поэмы, хотя бы на время чтения. Это необходимо, ибо иначе ты упрекнешь знаменитого автора «Алисы в стране чудес» в бездарности, а произведение его уподобишь пустому кривлянию, чем еще раз повторишь традиционную ошибку отечественного литературоведения.
Но не зря же с 1876 года, когда была опубликована поэма, она дарит крылатые фразы для цитат и эпиграфов, имена ее персонажей становятся названиями яхт, гостиниц и т. д.
Что такое Снарк? – гадают не только герои Кэролла, но и легион исследователей. Несть числа объяснениям этого слова (любимое – сочетание дракона с акулой). Толкований самой поэмы еще больше – от философских сопоставлений с гегелевским абсолютом до намеков на конкретные клубные скандалы. Объединяет все эти версии одно – охота на Снарка, которая, как ведётся, пуще неволи. Автор, говорят, справедливо считал свою поэму годной на все случаи жизни.
