Стеклянная невеста

Орлова Ольга Михайловна

Катя в детстве никем не хотела быть. Она гоняла с мальчишками на велосипедах, потом — лихо вписывалась в повороты на мотоцикле, но пришло время, когда она поверила в свою исключительную красоту и женскую привлекательность. В начале своей карьеры она стала победительницей конкурса красоты в Сочи, потом в Краснодарском крае. Новый шаг к успеху был совершен уже в Москве, где она пробилась в финал всероссийского конкурса красоты. В том году победительница была определена устроителями заранее, но Кате, явной фаворитке, пообещали контракт на рекламу известного столичного банка и прилично заплатили. Была еще поездка на Кипр с молодым банкиром, сыном одного из учредителей этого самого столичного банка. Банкира там же и арестовали полицейские Интерпола по наводке нашей

прокуратуры. О девушке забыли; никому не нужная, она промоталась некоторое время по пляжам, попала в портовый бордель, вырвалась через год, встретила другого русского, уже без профессии, но с деньгами и свободного, вновь оказалась в Москве, словом, так и пошла по богатым, предприимчивым и не особенно чистоплотным рукам. Пока не оказалась исполнительницей стриптиза в ночном клубе «Русалка».

Месяца два назад Граф обратил внимание на черненькую танцовщицу с броской южной внешностью.

Граф повел ее на презентацию ресторана одного своего знакомого, бывшего кагэбэшника. На вечере выпил лишнего, заехал к Кате домой выпить чашечку кофе. Она снимала двухкомнатную квартиру в Отрадном и жила одна. Граф остался у нее и не жалел об этом. Катя, как оказалось, не только прекрасно танцевала в клубе, но и имела ряд других достоинств, которые она продемонстрировала с присущем ей энтузиазмом.

Граф еще несколько раз встречался с Катей, приезжал к ней и оставался у нее на ночь. Все было бы хорошо, но Катя немедленно начала намекать, что хотела бы поменять профессию и стать его личной секретаршей. Выбирала она моменты, когда, как она считала, мужчина должен был быть особенно податлив к просьбам. В такие минуты жгучие глаза ее, мерцающие черным бархатом ресниц, горели восторгом и ужасом от перспектив оказаться доверенным лицом шефа. Красивенькое личико ее хорошело необычайно, и Граф, стиснув зубы, опрокидывал ее навзничь. Катя же, широко раскинув руки и не в силах расстаться с мечтами, стонала в сладком, как бы предсмертном ужасе. Сейчас, едва войдя, она сразу обратилась с просьбой к Наташе, но смотрела на Графа. Тот пытался вспомнить, что он ей мог обещать? Кажется, что-то обещал? Поймав озабоченный взгляд Графа, Аркадий, прижав подбородок к шее, отчего его грушеобразное лицо еще более утолщилось книзу, весело подмигнул хозяину. Он знал, какие усилия предпринимают девушки клуба, чтобы поймать молодого хозяина в свои женские сети, и очень потешался, наблюдая за этим со стороны. Граф же, обычно не придававший особого значения такого рода шуткам, которые даже льстили его мужскому самолюбию, сейчас, однако, был не расположен поддерживать их. Он повернулся к Петру Гавриловичу, напоминая ему об ожидающем сегодня наплыве посетителей.

— Вы уж сегодня постарайтесь по первому разряду. Это и к вам, Петр Гаврилович, относится. Чтобы пар был высшего качества, и вообще. Обратитесь к Семен Семенычу за помощью, скооперируйтесь с ним. Пусть он, если что, проследит, чтобы у вас не было недостатка в закусках и спиртном. Семен Семенычу придется сегодня на два фронта работать: и за залом следить, и за снабжением вашей епархии, — озабоченно сказал Граф и повернулся к Наташе: — И тебе тоже придется сегодня посуетиться. У Меркулова именины, будет еще Черкасов, ну и Варан, конечно. Можешь привлечь кого-нибудь из нашего танцкласса. Он обратил внимание на Катю. — Вот, кстати, и Катюша здесь. Катя, подбери кого-нибудь из ваших девочек, кто захочет, конечно. Можете тогда пораньше закончить с танцами. Внизу сегодня будет веселее, заодно и попаритесь. Сегодня мужиков, наверное, будет много, надо разбавить компанию прекрасным полом.

Глава 10

ОКОНЧАНИЕ УТРЕННЕГО ОБХОДА

Дальше Граф не пошел. Он и так знал, что и в большом банном зале, и в малых, а также во всех парилках и саунах — везде полный порядок. «Ночью надо будет попросить кого-нибудь из Свиридовых подежурить здесь», — озабоченно подумал он. Но тут же переменил собственное решение. «Вообще-то не стоит. Свиридовы могут перестараться. И так с этой сломанной рукой до конца все не ясно. А если что, так Варан

за порядком проследит. С ним всегда гвардия приходит, порядок будет».

Оставив Наталью и Петра Гавриловича обсуждать сценарий ожидаемых именин, Граф и Аркадий поднялись по лестнице в помещение официантов, где проверили работу кассовых аппаратов. Потом они перешли в ресторанный зал, еще не проснувшийся окончательно, только готовившийся взвихриться новым разгулом ночи. Метрдотель, следивший за работой ресторанного зала и бара, сразу заметил начальство и поспешил к ним, продолжая на ходу что-то втолковывать одному из официантов, которого все звали Молотком за его пристрастие к этому слову. Говоря о ком-нибудь в третьем лице, он всех почему-то называл Молотком, так что и получил эту кличку. Молоток был сыном человека, всю жизнь проработавшего официантом ресторана «Прага», пошел по стопам отца, но рвением не пылал, хотя знал тонкости этой работы едва ли не лучше всех остальных своих коллег. Граф так и не смог запомнить его настоящее имя, хоть каждый раз при встрече с ним давал себе слово выяснить.

Метрдотеля звали Семен Семенович Куница. Именно к нему Граф советовал обратиться банщику и Наташе. Это был мужчина лет сорока пяти, с мучнистым лицом никогда не бывающего на солнце человека. Семен Семенович дал последнее указание Молотку и подошел к Графу. Раньше Куница был майором Советской Армии, служил в ракетных войсках, большей частью под землей, так что не видеть солнца ему было привычно. Работу метрдотеля он получил случайно, кто-то из его родственников был знаком с Атаманшей, прежней хозяйкой клуба, женщиной решительной, рубящей с плеча и загоравшейся новыми идеями. Одной из таких идей было взять администратором бывшего военного.

Это была одна из немногих удачных идей Атаманши. Семен Семенович, никогда раньше не сталкивавшийся со сферой обслуживания, был поражен царившим здесь беспорядком. С энтузиазмом взявшись за дело, он каким-то образом быстро сумел внести четкость в работу вверенного ему подразделения, и теперь оставалось только следить, чтобы отлаженный механизм не давал сбоев.

В этот час в зале были только случайные люди. Завсегдатаи заходили позже, часам к одиннадцати ночи. Граф гордился, что постоянных посетителей клуба так же часто можно увидеть по телевизору, как и у него в клубе. Это уже говорило об успехе.

Сейчас главный ресторанный зал был ярко освещен, везде преобладала та деловая атмосфера, которая вскоре должна была смениться камерной, интимной. Будет приглушен свет; музыка, оставаясь фоном, зазвучит более сочно; выплывет на передний план огромный зеленоватый аквариум, где сейчас плещутся рыбы, а позже будет плавать и новенькая.

Этот аквариум был его личной идеей. Где-то раньше он видел подобное шоу, может быть, ему казалось, что он видел, но мечта о таком представлении поселилась в нем давно. Мечта и реализовывалась постепенно: сначала он установил стеклянный бак, заселил его рыбами, посадил подводные растения. Новинка вписалась в интерьер, стала достопримечательностью. Следующим шагом была покупка дельфина, он уже было договорился с начальством дельфинария о сделке, но какое-то время тянул, сомневался. А тут помог случай: он встретил Светлану, узнал, что она занимается синхронным плаванием, произвел мысленную рокировку человека и дельфина, нашел, что женщина — особенно такая броская — будет смотреться лучше животного. Мираж обрел форму, и в его аквариуме стала парить маленькая, волшебной красоты русалка.

Опять вспомнив о новенькой, Граф почувствовал странное волнение. Кого-то она ему смутно напоминала, или ему казалось, что напоминает. На мгновение перед его глазами возникла эта невысокая блондинка, так отличавшаяся от всех молодых женщин, работавших здесь, в клубе. Он не мог понять, в чем тут дело, не мог понять, что ее сущность еще не была отлакирована окружавшей ночной действительностью: теми пленительными сумерками, что превращали человека в цветную, часто броскую, но все же тень, занятую всем тем, чем днем, при солнечном свете, даже интересоваться было бы неприлично: вином, наркотиками, сексом.