Стеклянная свадьба

Вульф Изабель

Со временем Лили справилась со своим разочарованием, хотя прийти на спектакль отказалась, и мы никогда об этом не говорили до сегодняшнего вечера. Не думаю, что с моей стороны было бестактно упоминать об этом, ведь с того времени прошло восемнадцать лет и наши роли давно переменились. Я хочу сказать, теперь звезда она, а не я. Она знаменита, ей сопутствует успех. У нее огромная квартира в Челси, холодильник ее набит шампанским и паштетом из гусиной печенки. А я превратилась в скучную провинциальную домохозяйку, мать двоих детей, которая носит удобные туфли и считает развлечением поездку в магазин «Икеа». Так что я чрезвычайно ценю то, что Лили продолжает поддерживать со мной отношения, невзирая на то что наши пути так разошлись.

В этот момент – было примерно половина одиннадцатого – нам подали пудинг. Свечи почти догорели, а вино было выпито. Я подумала, что Питер, пожалуй, слегка перебрал. Они с Мэттом горячо обсуждали интернет, а Кейти пыталась провести психометрические тесты над Лили (Лили была ее крестной матерью и утверждала,

будто ничего не имеет против). Тем временем Мими, которая явно не могла оправиться от впечатлений, вызванных новизной ее замужества, попросила меня поделиться опытом.

– Скажи мне, Фейт, в чем секрет удачного брака? – прошептала она.

– Не знаю, – так же шепотом ответила я, поднося ко рту ложку консервированных фруктов. – Я просто ощущаю, что после пятнадцати лет, проведенных вместе, между Питером и мной возникла нерушимая связь. Мы переплелись так же крепко, как глицинии, растущие перед нашим домом.

– А что тебе в нем больше всего нравится? – снова спросила Мими.

– Его способность находить мои контактные линзы, где бы я их ни потеряла, – хихикнула я. – Он делает это просто блестяще.

– Нет, серьезно, – настаивала Мими. – Что ты действительно в нем ценишь?

– Его порядочность, – ответила я. – И правдивость. Питер всегда говорит правду.

Майку так понравились мои слова, что он счел, будто пришло время Питеру произнести небольшую речь.

– Давай, – сказал он.

– О нет, – простонал Питер.

– Пожалуйста, – просила Мими. – Такой подходящий случай.

– Ну хорошо, – уступил Питер, сделав еще глоток вина. – Э-э… Я только хочу сказать… – начал он, нетвердо вставая на ноги, – что Фейт была моей первой любовью, и пятнадцать лет брака – это просто огромное бремя…

– Оговорка по Фрейду, – вставила Кейти.

– Я хотел сказать время, – поправился он. – Время, вот что я имел в виду. Невероятно, если как следует подумать. Я просто ума не приложу, куда канули последние пятнадцать лет моей жизни.

Он закончил, и я попыталась улыбнуться. Как я уже говорила, он сейчас всецело занят работой, очень изменился и во многом утратил прежнюю жизнерадостность.

– Питер очень устал, – дипломатично прошептала я Мими и Майку.

– Он действительно кажется расстроенным, – согласилась Лили.

– Да, конечно, – призналась я. – У него сейчас много проблем.

– Должна признаться, несмотря на это, он выглядит довольно хорошо, – пробормотала Лили в то время, пока нам подавали кофе. – Похоже, он немного сбросил вес?

– Да, сбросил. Он сейчас в хорошей форме, ты права.

– У него отличный галстук, – одобрительно прошептала она.

– Да. Да, – согласилась я. – Галстук прекрасный.

Лили запустила руку в сумочку, достала коробку спичек «Пандора» и зажгла одну. Спичка зашипела, ярко вспыхнула, затем огонь уменьшился до ровного желтого пламени. Она поднесла к губам манильскую сигару, зажгла ее, глубоко вдохнула, затем выдохнула дым. Потом она бросила на меня серьезный взгляд и очень тихо сказала: «По-моему, можно только удивляться, что ты ему так веришь».

Ее слова показались мне очень странными. Конечно, я верю Питеру и всегда верила. Как я уже говорила, он очень правдивый человек. Так что я не могла понять, что Лили имеет в виду, и не хотела спрашивать при всех. Во всяком случае, Питер уже махнул рукой официанту, чтобы подали счет, – было поздно, вечер приближался к концу.

– …пойдем возьмем пальто.

– …все включено?

– …нам было очень приятно, Майк.

– …Кейти, подай, пожалуйста, бабушкино пальто.

– …очень мило, Питер. В следующий раз мы вас приглашаем.

– …кто возьмет ребенка?

– …смотрите, вон такси.

Прежде чем мы поняли, что происходит, все уже стояли на улице, целуя друг друга на прощание.

– Какой замечательный вечер, – говорила Мими, и снежинки тихо опускались ей на волосы. – Надеюсь, и мы отметим пятнадцать лет, – добавила она, пристегивая ребенка в машине к заднему сиденью.

– Надеюсь, отметим и тридцать, – галантно добавил Майк. – Спасибо вам обоим за чудесный ужин, пока.

Детям пришлось подчиниться и дать себя поцеловать Лили, хотя они оба терпеть не могли запах ее духов. Дженнифер застегнули на молнию в сумке, Сара села в свою машину, затем я помахала проезжавшему мимо такси, и мы с Питером и детьми уселись в него.

– Какой потрясающий вечер, – сказал Питер, когда мы покатили по мокрой, покрытой слякотью улице.

– Да, прекрасный, дорогой, – согласилась я. – Мне тоже понравилось. И это правда, я действительно получила большое удовольствие. И в то же время я смутно ощущала, будто что-то каким-то образом изменилось.

Существует три типа вопросов, которые люди задают вам, если вы работаете в утренней программе. Во сколько вам приходится вставать? Когда вы ложитесь спать? И не нарушает ли это вашу светскую жизнь? Иногда у меня возникает ощущение, будто на вечеринках я держу в руках плакат с надписью: Три тридцать, девять тридцать и ДА! К этому невозможно привыкнуть. Неужели я говорила, будто можно? Это неправда. Невозможно привыкнуть вставать так рано. Это просто ужасно. Ужасно, когда звенит будильник, а все твое тело горько рыдает от желания спать. Еще хуже, если ты чувствуешь себя несчастной, как я сегодня утром, или немного страдаешь с похмелья. Грэм заворчал, когда я поднялась с постели, и отказался стоять на часах у входа в ванную.

Я приняла душ, выдавила немного «Эскейп» – это сейчас мой любимый запах, надела темно-синий костюм из «Принсиплс», затем спустилась и села в такси. Когда мы свернули с Эллиот-роуд, в памяти снова всплыли слова Лили: «По-моему, можно только удивляться, что ты ему так веришь… ему веришь… Мне кажется, можно только удивляться, что ты веришь…» Мы ехали по покрытым талым снегом улицам, я смотрела в окно и снова и снова перебирала в памяти ее слова, обдумывая их и так и этак, словно рассматривая какой-то редкий камень, но сколько бы ни размышляла об этом, не могла понять, что же она имела в виду. И вовсе не уверена, хотела ли понять. Лили имеет привычку говорить что-то, что мне не нравится, я обычно не обращаю внимания. Я заставила себя поступить так же и в это утро и обратилась мысленно к работе. В конце концов я решительно заявила себе: у меня ответственная работа. Настроение людей зависит от меня. Я могу принести им радость или испортить день. Когда я готова к выходу в эфир, Терри, ведущий программы, смотрит в камеру и говорит с улыбкой: «Ну, друзья, какая же погода ждет нас сегодня? Давайте доверимся Фейт!» Тут появляюсь я, рассказываю о погоде, и люди верят мне. Они полагаются на меня, когда я советую взять с собой пальто или зонт или сообщаю о том, что сегодня повышенная влажность. Я предупреждаю их, что будет очень ветрено, и небезопасно ли выходить в море или вести машину. Так что я считаю прогноз погоды делом очень важным, но, боюсь, мои коллеги со мной не согласны. Для них это всего лишь небольшая передышка за три минуты до новостей, своего рода буфер, и они постоянно пытаются меня урезать. Считается, что в моем распоряжении две с половиной минуты, но часто оказывается меньше одной. Но я ничего не могу с этим поделать – все контролируется технической службой. Например, в разгар самого волнующего рассказа о теплых фронтах я внезапно могу услышать в наушниках голос редактора, требующего, чтобы я заканчивала. Порой они ведут себя даже грубо – я слышу, как они вопят: «Кончай, Фейт! Замолчи! ЗАТКНИСЬ!» Это просто ужасно. А они в это время спокойно считают от десяти до ноля. И я знаю, что к тому времени, когда услышу «ноль», я должна с любезной улыбкой попрощаться со зрителями. Если же теряется какой-то фрагмент новостей, я слышу, как кто-то вопит: «Займи время, Фейт! Давай! Давай! Давай!» Но я не расстраиваюсь, я могу справиться с подобными трудностями. Однажды мне пришлось, заполняя время в эфире, говорить вместо тридцати секунд четыре минуты! И я горжусь тем, что сохраняю спокойствие в таких ситуациях и могу начинать или заканчивать точно в тот момент, когда требуется. Еще одно – поскольку мой микрофон всегда включен, я слышу все сплетни и пересуды, которые звучат во время моей программы. Видите ли, прогноз погоды – для них простой. Они в этот момент могут расслабиться, так как делать им нечего. Я пользуюсь своим переключателем и веду программу экспромтом, у меня нет телесуфлера. Так что пока я выступаю в прямом эфире, я слышу, как они обсуждают недостатки отснятых сюжетов, или просят гримеров уложить волосы Терри, или дают инструкции оператору, когда сделать крупный план, или же просто хвастаются, какую девчонку отхватили в пабе. Они забывают о том, что я слышу каждое их слово. Так что рассказывать о погоде довольно нервная работа, но мне она нравится. Действительно нравится, особенно в это время года. Понимаете, я люблю зиму, и не только потому, что с оптимизмом смотрю на жизнь, просто зимой погода потрясающая. Летом у нас только три варианта: дождь, облачно или ясно. Но в холодное время года идет настоящая работа. В нашем распоряжении лед, туман, мороз, дождь, кроме того, дождь со снегом, град и снег. Бывает и хорошая, ясная погода, когда идет антициклон, но могут налететь и ураганные ветры. В общем, если вы работаете в области метеорологии, как и я, то сами знаете, что зима замечательное время года. И хотя вставать так рано просто ужасно, но мне хорошо на работе. Даже сегодня, несмотря на мои тревоги и головную боль, я почувствовала привычное возбуждение, когда мы подъезжали к воротам.

У меня уходит минут двадцать на то, чтобы добраться до студии, оборудованной в бывшем здании торговых складов. Это сооружение нельзя назвать красивым, но мне оно нравится. Главный офис с открытой планировкой находится на третьем этаже, что, безусловно, имеет свои недостатки, и не последний из них тот, что каждое утро, приходя на работу, я вижу пепельные лица своих коллег. Они сидят в зеленоватом свете экранов своих компьютеров, словно статисты из «Ночи живых мертвецов», но все это оттого, что они полгода проводят почти в абсолютной тьме. Обычно я приезжаю в четыре часа, пью кофе эспрессо из автомата и приступаю к работе. Во-первых, я читаю сводки, присланные по факсу из Международного бюро прогнозов, это основной материал для моих сообщений, затем сажусь за свой компьютер с «радужным» защитным экраном и изучаю метеорологические таблицы, полученные со спутника. Хотя по образованию я и не метеоролог, но по-настоящему хорошо знаю свой предмет, потому что, когда меня взяли на работу в «Утренние новости», меня отправили на специальные шестинедельные курсы. Так что я не просто повторяю написанный кем-то текст, а составляю свой собственный. Если говорить начистоту, я не представляю собой тот тип эффектной девушки, объявляющей с экрана прогноз погоды. Николь Кидман в «Умереть во имя…». Нет, это не я. Роскошная блондинка? Нет. По правде говоря, я больше похожа на серую мышку, поэтому, наверное, и получила свою работу.