Стеклянные цветы
Шрифт:
Пока же голова послужила другой цели: кое-как упакованная в фирменный пакет, она стала очередным испытанием для белобрысого.
Бруни старалась не оборачиваться, чтобы Филипп не заметил на ее лице злорадную улыбку. Она и без того представляла, как он тащится за ней, цепляя прохожих рогами — пару раз до нее донеслись возмущенные возгласы — и как мысленно костерит и ее, и эту голову, и всех вокруг.
В сопровождении этого своеобразного эскорта она прошла всю Шелингштрассе, рассматривая витрины и заглядывая в бутики, и повернула назад лишь потому, что пора было ехать
Часам к восьми Бруни заметила на физиономии белобрысого первые признаки усталости. Отлично! Теперь самое время заскочить домой, «пригладить перышки» и ехать на свидание. Нельзя же допустить, чтобы бедняга Педро умер от тоски и одиночества!
Встречалась она с ним обычно в баре неподалеку от американского консульства. Иногда они потом ехали еще куда-то потанцевать, посмотреть шоу или просто погулять по ночному городу — а порой проводили в баре весь вечер.
Зайдя туда, можно было представить себе, что ты где-нибудь в Бостоне или в Питтсбурге: чернокожий бармен, который умел приготовить не меньше сотни коктейлей; приятная полутьма, музыкальный автомат слева от стойки… Ну а кроме того, со всех сторон звучала английская речь: чуть ли не половину посетителей бара составляли американцы. Не то чтобы Бруни не любила немцев, но все-таки иногда приятно побыть среди «своих»!
Пабло, как всегда, опаздывал. В начале их отношений ее это раздражало, но потом она поняла, что сердиться бесполезно. И пытаться его перевоспитать — тоже.
Она прошла к стойке, села на высокий табурет и заказала коктейль. Через минуту вошел белобрысый и занял столик в углу.
Еще в машине Бруни предупредила его:
— Я на свидание еду, так что изволь держаться от меня подальше — у меня бойфренд о-очень ревнивый!
Он, по своему обыкновению, и ухом не повел, но, похоже, принял к сведению.
Пабло появился через четверть часа — сияющий, элегантный и настроенный весьма романтически.
— О Белиссима, я весь у твоих ног и жду справедливой кары! — возопил он, сделал вид, что действительно собирается упасть на колени, но стоило ей рассмеяться, как тут же попытался ее поцеловать. Бруни возражать не стала.
Целовались они долго и со вкусом — Пабло был в этом деле большой мастак — и прервались, только услышав многозначительное покашливание бармена.
Она сразу бросила взгляд в тот угол, где сидел белобрысый — видел? Но столик был пуст… Как это?!
— Белиссима, ты сегодня просто неотразима! Снежная королева… принцесса!
Бруни и сама знала, что свободные шелковые брюки с вышивкой и блузон без рукавов — все белое, с легким голубоватым отливом, как свежевыпавший снег — ей весьма к лицу. Но сейчас ее волновало не это, а загадочное исчезновение Филиппа…
— Белиссима, ты меня слышишь? Что случилось?
А, нет, вот же он — у стойки сбоку стоит!
— Ну что ты, милый, я все слышу. Как ты съездил, как семья?!
Кроме того, что Пабло не пил пива, он был еще и женат — по мнению Бруни, это тоже входило в число достоинств. Жена его обитала на другом континенте и, соответственно, никому не мешала — но исключала для Бруни вероятность получения внезапного предложения руки и сердца, от которого пришлось бы как-то отбрехиваться.
Задать Пабло вопрос о семье значило прослыть в его глазах почти ангелом — подумайте, она даже не ревнует! — и выслушать монолог о спортивных успехах его сына или еще о чем-нибудь в таком роде. Бруни это было сейчас на руку: пока бразилец говорил, она могла присмотреться, что там делает белобрысый.
Похоже, он обсуждал с барменом вино — на стойке стояли три бутылки, и они тыкали пальцами в этикетки, что-то доказывая друг другу. Смотри-ка, он, выходит, в вине разбирается…
В этот момент, словно прочитав ее мысли, Филипп повернул голову и взглянул ей в глаза, перевел взгляд на Пабло… скептическая усмешка, промелькнувшая на его губах, была почти незаметна для посторонних, но для Бруни вполне очевидна.
Интересно, чем это ему не нравится Пабло?! Красивый мужик, не чета всяким, которых можно за деньги на ярмарке показывать с табличкой «Неандерталец».
— А ты скучала обо мне, Белиссима?
Далась ему эта «Белиссима»! Раньше это прозвище [5] Бруни нравилось, но сегодня раздражало, как если бы в рот ей, не спросясь, пихали приторную конфету.
— Да, конечно! Я тебе, кстати, подарок купила! Насмешливый огонек в глазах Филиппа стал еще очевиднее.
— Да что с тобой, Белиссима? — нахмурился Пабло. — Куда ты все время смотришь? — оглянулся, но не найдя ничего, что, по его мнению, заслуживало внимания, недоумевающе взглянул на нее.
5
Belissima (ит.) — самая красивая, прекраснейшая.
— Это я так… показалось, что знакомого увидела, — пояснила Бруни. — Пойдем потанцуем! — Не станет она думать больше ни о каком белобрысом: нет его, и точка!
Наплясались они вволю. Сказав, что скучала по Пабло, Бруни не соврала — лучшего партнера придумать было трудно: музыку он чувствовал не хуже нее и танцевать был готов хоть до утра. А то на дискотеке в последнее время, как на подбор, попадались какие-то хиляки: после третьего-четвертого танца выдыхались.
Потом они посидели у стойки и выпили по паре коктейлей; перешли за столик, заказали фирменный стейк. Пабло был в ударе — рассказывал анекдоты, шутил, представлял в лицах своего приятеля, объясняющегося с полицейским, прихватившим его за превышение скорости.
О белобрысом Бруни больше не думала и вспомнила лишь за кофе, когда Пабло достал из кармана портсигар и галантным жестом протянул ей.
— Хочешь, Белиссима? Вот эти бери, черные!
Как и сама Бруни, он считал, что, конечно, наркотики — это плохо, но при чем тут травка?! В портсигаре у него всегда имелось несколько «заряженных» сигарет — даже если бы его случайно прихватила полиция, едва ли кто-то рискнул бы обыскивать человека с дипломатическим паспортом.