Стеклянные цветы
Шрифт:
После секундного замешательства Катрин догнала ее.
— Вон, справа, у колонны!
Из-за столика навстречу им привстал высокий мужчина. Его можно было бы назвать привлекательным, если бы не чересчур полные, какие-то телячьи губы. В первый момент он не узнал Амелию и улыбнулся ей так, как улыбаются красивым женщинам. И лишь потом улыбка сползла с его губ, на лице проступило удивление; глаза метнулись в сторону жены.
— Брайан, посмотри! — воскликнула Катрин. — Это же Мелли. Да… то есть Каланча Мелли! Надеюсь, ты не обижаешься на это детское
— Здравствуй, Брайан! — рассмеялась Амелия. Шагнула к мужчине, прикоснулась губами к его щеке и, весело и чуть снисходительно улыбнувшись, обернулась к шатенке: — Надеюсь, ты не возражаешь, Катрин? Мы ведь с твоим мужем старые друзья…
Ситуация была чревата скандалом. Причем скандалом публичным, с воплями и битьем посуды.
Обе женщины терпеть друг друга не могли — это было очевидно. За один столик они, похоже, сели лишь для того чтобы с удобством наговорить друг другу гадостей, и теперь, маскируя ненависть за сладкими улыбочками, вели светскую беседу, напоминающую поединок рапиристов: укол… еще укол… уход в оборону — и снова укол.
Но внешне разговор выглядел вполне мирно:
— Мы с Брайаном решили отпраздновать здесь, в Европе, девятую годовщину нашей свадьбы, — соловьем заливалась Катрин. — Две недели в Вене и две в Париже. Вы бывали в Париже, Филипп?
— Да, — коротко ответил он.
— Филипп учился в Сорбонне, — не преминула сообщить баронесса.
— Правда?! — шатенка сделала большие глаза. — А я думала, что он какой-нибудь спортсмен! Не обижайтесь, Филипп, обернулась она с любезной улыбкой. — Дело в том, что Мелли в школе очень интересовалась спортом, даже в группе поддержки школьной футбольной команды состояла. Туда только с шестнадцати лет брали, но для нее сделали исключение — так за нее все ребята просили!
«Оружием» Катрин были намеки (а в том, что большинство этих милых воспоминаний суть намеки, Филипп не сомневался) на какие-то эпизоды из школьного прошлого Амелии. Баронесса же «побивала» соперницу рассказами о том, чего она достигла за эти годы.
Едва Амелия заявила, что по поводу встречи хорошо бы выпить шампанского, как Катрин немедленно воскликнула:
— Мелли, ты же раньше предпочитала джин! Помнишь, в баре на перекрестке…
— Сомневаюсь, что в этом клубе можно найти настоящий «Бомбей Сапфир»! — парировала удар баронесса. — Я его обычно заказываю у поставщика бельгийской королевы.
Стоило Катрин пуститься в воспоминания о каком-то «соревновании», как Амелия ловко перевела разговор на круиз, который совершила этим летом на своей яхте. Туда же ухитрилась приплести и упоминание о покойном муже-бароне: «Я разве не говорила, что я теперь баронесса фон Вальрехт?!» Сообщение же о том, что Брайан стал партнером в риэлторской фирме, вызвало у нее томный вздох: «Ах, эти риэлторы! Когда я строила виллу, они полгода не могли подобрать участок, который бы меня устроил!»
Брайан явно чувствовал себя не в своей тарелке и мрачно смотрел
Филиппу вся эта беседа напоминала разговор двух дошколят: «А я всем расскажу, что ты вчера неприличное слово сказала!» — «А у меня Барби в невестинском платье есть, а у тебя нет!» — «А у меня куличики лучше твоих получаются!» — «А спорим, что мой брат твоего брата одной левой побьет!»
Не укладывалось в голове только одно: в те далекие времена, которые то и дело поминала Катрин, Амелии было от силы лет четырнадцать. Что же она могла натворить в столь нежном возрасте?! И кроме того, он не мог забыть выражение ее глаз в первый момент — испуг, растерянность… И как она схватила его за руку, словно ища защиты.
Пока что Амелия побивала «противника» по всем статьям. В самом деле — что могут значить какие-то подростковые грешки в сравнении с титулом баронессы, собственной яхтой и «поставщиком двора бельгийской королевы»?!
Но, оказывается, в запасе у Катрин была еще «тяжелая артиллерия». Внезапно она, кокетливо наклонив голову, положила руку ему на запястье.
— Позвольте пригласить вас, Филипп? Это моя любимая мелодия!
Амелия, сдвинув брови, быстро взглянула на него. Казалось, она хочет ему что-то сказать… предостеречь…
Что ж, догадаться было нетрудно. Наверняка эта стерва хочет, воспользовавшись интимной обстановкой танца, поведать ему кое-что о школьных годах Каланчи Мелли — раскрыть, так сказать, глаза. Непонятно только, чего Амелия вдруг забеспокоилась?! Ничего особо нового он все равно не узнает — а если и узнает, так что? Он же ей не жених, в самом деле!
— Да, разумеется, — вежливо улыбнулся Филипп. — Но вам придется меня извинить, я не слишком хороший танцор.
«Раскрывание глаз» началось, едва они успели отойти от столика.
— Филипп, вы работаете у отца Мелли, да? — невинным тоном поинтересовалась Катрин.
— Почему вы так решили?! — демонстративно удивился он.
— Ну-у… позвольте говорить откровенно — для того чтобы хотеть жениться на такой женщине, как Мелли, мужчина должен быть или очень самоуверенным, или очень глупым. Или по какой-то причине очень заинтересованным в этом браке.
Он молча пожал плечами.
— Филипп, ну вы же понимаете, о чем я говорю! — Катрин поморщилась. — Едва ли такая женщина, как Мелли, способна хранить верность одному мужчине!.. Или вы сторонник так называемого «открытого брака»?
Сейчас, если бы речь действительно шла о его невесте, любой уважающий себя мужчина должен был бы прервать разговор. Но Филипп лишь вежливо улыбнулся.
— Но, Катрин, — нерешительно, словно сомневаясь, начал он, — почему вы так считаете? Ведь в последний раз вы виделись с Амелией… сколько — десять, одиннадцать лет назад? Ей тогда было от силы лет четырнадцать!
Он не сомневался, что эта реплика послужит спусковым крючком для целого ушата грязи. Расчет оказался верен: