Стеклянные цветы
Шрифт:
Филипп со вздохом встал, сходил и принес ей шипучку. Собирался уже идти спать, когда Амелия попросила — очень жалобно:
— Посиди со мной еще немножко.
Делать нечего, он снова сел на кровать и откинулся на подушку. Амелия придвинулась поближе, взяла его за руку.
— Знаешь, я когда-то была в него влюблена очень сильно.
Спрашивать, о ком идет речь, нужды не было — ясно, что о Брайане.
— Он у нас самым красивым парнем в школе считался! И он меня тоже любил. Я ведь тогда была очень
— Ты и сейчас еще ничего.
— …А сегодня смотрела на него — та-акой дурак!
Больше она не сказала ничего — держала его за руку и шмыгала носом. Через пару минут Филипп попытался осторожно высвободиться — Амелия вскинулась.
— Не уходи!
— Я спать хочу.
— Ляг ко мне.
— Иди к черту! — он начал вставать.
— Ну хоть поверх одеяла, — не отпуская его руку, попросила она с каким-то отчаянием. — Пожалуйста!
Чуть поколебавшись, он лег. Амелия положила голову ему на плечо, обхватила рукой и уткнулась лбом ему в щеку. За последнее время Филипп успел забыть это ощущение — щекотные, пахнущие розами волосы на плече…
— Спасибо тебе, — пробормотала она. — Я имею в виду — что не выдал, когда я про жениха сказала… и вообще поддержал.
— Брось ты. Свои же люди — хоть ты и бываешь порой изрядной стервой.
— Ну, ты, положим, тоже не ангел, — беззлобно огрызнулась Амелия.
Филипп давно уже не видел снов. Ложился и словно проваливался в черноту, где не было ни времени, ни мыслей. А тут — увидел. Даже не помнил толком, что снилось, но помнил, что во сне была Линнет — долю секунды, словно вспышка, поворот головы и взгляд — живой, тревожный. Не такой, каким она смотрела на него в «Форрест Вью».
Может быть, он бы еще что-то запомнил и понял — хотя бы почему она встревожена — но не успел, проснулся, внезапно и мучительно, готовый крикнуть: не хочу, не надо, зачем! И тут же, не успев еще открыть глаза, осознал, что разбудила его Амелия — что прижавшись к нему, она целует его в шею, а пальцы ее уже пробрались к нему под резинку трусов и ласкают его так, что он вот-вот кончит.
В следующий миг он рванулся в сторону, чуть не упал с кровати, но вскочил и удержался на ногах. Подавил желание прикрыть рукой пах со вздыбившимся, болезненно пульсирующим членом — баронессе не хватило лишь самой малости времени и усилий.
Она смотрела на него с удивленной веселой улыбкой.
— Ты… — с трудом, задыхаясь, выдавил из себя Филипп — хотелось сказать что-то такое, чтобы эта проклятая улыбка сползла с ее губ, чтобы ей стало так же мерзко, как ему сейчас. Но что тут было говорить…
Он повернулся и пошел в ванную. И там, презирая себя за то, что получил от этого хоть мимолетное, но удовольствие, довершил то, что начала Амелия своими умелыми цепкими пальчиками.
Выбрался Филипп из ванной минут через десять. Молча, не взглянув в сторону кровати, прошел в гостиную и лег на диван. Взглянул на будильник — скоро семь. Поспали…
Он очень надеялся, что Амелия не придет, просто сделает вид, будто ничего и не было. Но еле различимые шаги босых ног раздались почти сразу.
Подошла, присела рядом на диван.
На ней был легкий, застегнутый на пару пуговиц халатик — больше ничего. И волосы уже успела расчесать и разбросать по плечам в живописном беспорядке.
— Филипп…
Что ей так неймется — он же не какой-то секс-символ, черт возьми! Или ей, как упрямому подростку, важно получить именно то, что не дают?
Она положила ему на плечи руки, побарабанила пальчиками.
— Ну ты что, сердишься?! Я же тебе хотела приятное сделать!
Интересно, когда собака лезет на диван грязными лапами — понимает она, за что ее ругают и прогоняют?..
Филипп взглянул на нее в упор — в голубых глазах не проглядывало ни малейшего раскаяния, только веселое любопытство: чего это он завелся?!
— Спасибо тебе, конечно, но… не надо. — Он взял ее за запястья и отодвинул от себя.
— Но почему? — в ее тоне слышалось чуть ли не детское удивление.
— Я не хочу.
Губы Амелии выразительно скривились.
— Постарайся ты хоть раз в жизни понять, — ответил он на буквально написанное на ее лице «Ври больше!», — что кроме того, что хочет тело, у человека есть еще что-то в голове! Да, ты очень красивая, да, ты мне нравишься — но я не хочу больше с тобой спать! Не хочу, понимаешь?!
Наверное, если бы она знала, насколько, вопреки его собственным словам, ему хотелось сейчас отшвырнуть в сторону разделяющие их тряпки и прижать к себе ее упругое, пахнущее розами тело, то не отстранилась бы с недовольной гримаской.
Но она отстранилась, пожала плечами и встала. Сказала, глядя на него сверху вниз:
— Глупо ты себя ведешь!
— Может, и глупо.
— Тебе завтрак заказать?
Ах да, они же «помирились», и можно больше не смешить официантов двумя отдельными заказами, которые потом привезут на одном столике.
— Закажи.
— Омлет?
— Лучше яичницу с беконом.
Амелия ушла в спальню, и через несколько секунд Филипп услышал, как она объясняет по телефону, что глазунью любит с укропом, и обязательно к ней чтобы были тосты из ржаного хлеба.
Глава седьмая
Если бы у Бруни кто-то спросил, она бы не постеснялась сказать, что у нее есть свое мнение насчет поведения Филиппа. Когда была жива его жена — то понятно, что если он спал с другой женщиной, потом его мучала совесть. Но теперь-то что?!