Стеклянные цветы

Каммингс Мери

Попросила его не особенно распространяться насчет Рене.

— Ясно. Развод — дело житейское! — ответил Эрни с видом умудренного опытом старца.

Когда он ступил на ленту эскалатора, обернулся и помахал рукой, Бруни стало ужасно тоскливо — что же это за день прощаний такой сегодня! Она молча доплелась до машины, села на заднее сидение. Филипп, не дожидаясь указаний, тронулся с места.

Нужно было срочно как-то «перешибить» эту хандру. Разумеется, помог бы косячок: пара затяжек —

и сразу жизнь веселее смотрится! Но разве у этого формалиста допросишься?!

Бруни неприязненно взглянула на возвышавшийся над спинкой переднего сидения белобрысый затылок, потом посмотрела сквозь ветровое стекло — а куда, собственно, они едут? И с некоторым негодованием обнаружила, что машина мчится по объездному шоссе.

Он что — домой направляется? С ума сошел, время-то детское!

Не-ет! Дудки! Развлекаться — и на всю катушку!

— Эй, на перекрестке направо сверни — поедем в «Дискобол»! — потеребила она Филиппа за плечо.

А что, самое то: музыку послушать, поплясать, выпить пару-тройку коктейлей. Может, и сигаретку «заряженную» удастся добыть!

Спорить Филипп не стал, начал перестраиваться в правый ряд.

— Слушай, — снова подергала Бруни его за плечо, — как ты думаешь, этот мужик не староват для нее?

— Мы с ним примерно ровесники, — объяснил Филипп, сразу поняв, о ком она спрашивает. — А если ты его волосы в виду имеешь, так это парик.

— Чего?

— Он загримирован. На самом деле он и моложе, и седины никакой… усы, похоже, тоже ненастоящие.

— А ты откуда знаешь?! — не поверила Бруни.

— Ты забываешь, что я телохранителем работал и такие вещи просто обязан замечать. Кстати, ты можешь мне объяснить, чего твоя подруга так боится? Кто ее муж — мафиози, что ли?!

— Да нет, какой мафиози! Обыкновенная сволочь! Но он сейчас президент фирмы, а если Рене его пошлет подальше — снова никем станет, фирма-то ее! Так что он будет носом землю рыть, чтобы не допустить этого, вплоть до того, что может объявить ее сумасшедшей, врачей подкупить. Поэтому она и хочет где-то отсидеться пару недель, пока документы для развода подготовит.

Разговаривать с затылком было неудобно. Бруни жалела, что не села на переднее сидение, и то и дело поглядывала в зеркальце, чтобы убедиться, что Филипп слушает.

К тому времени, как они доехали до «Дискобола», она успела рассказать и про замужество Рене (ведь говорила она ей, говорила: не надо за Виктора выходить!), и — как-то само собой получилось — про то, как училась кататься на лыжах. Дело в том, что в школе зимой их по уик-эндам возили на лыжную базу, и когда повезли в первый раз, то оказалось, что все девчонки на лыжах стоять хоть как-то умели — а Бруни нет. Что поделать, если она с десяти лет жила в Калифорнии и снег видела только по телевизору!

Учиться прилюдно, чтобы все над ней смеялись, ей категорически не хотелось. Поэтому она тренировалась по ночам — когда все засыпали, тихонько вставала и шла на склон. Поначалу падала, вся в синяках была — но через месяц уже лихо скатывалась с окрестных склонов.

Закончив повествование на этой оптимистичной ноте, Бруни потребовала:

— Теперь ты расскажи чего-нибудь — а то все я да я!

Филипп пожал плечами. Это означало: «Ну что я могу тебе рассказать?!»

— Ну вот ты на лыжах кататься умеешь?

— Не очень. То есть, конечно, нас этому в армии учили, но настоящим горнолыжником меня не назовешь.

— А ты вообще каким-нибудь спортом занимался?

— Да нет…

О чем бы его еще спросить — поинтереснее…

— Слушай, Филипп, а… а сколько тебе было лет, когда ты впервые трахнулся?

В зеркальце отразилась иронически приподнятая бровь. «Так я тебе и сказал!» — «перевела» Бруни.

— Приехали! — в голосе тоже чувствовалась ирония. Машина плавно сбавила ход. — Прошу вас, госпожа баронесса!

Бруни оглянулась — в десятке метров от них на стене переливался сине-зелеными огнями неоновый силуэт дискобола.

Филипп отдал ключи пареньку-парковщику, подошел, взял ее под руку.

Проходя через вестибюль, Бруни взглянула на себя в зеркало и лишний раз убедилась, что выглядит превосходно. И блузка-пончо ей к лицу — а она еще сомневалась, покупать или нет. Филипп тоже смотрелся вполне «комильфо»: темно-серый костюм, галстук в голубую полоску… нет, что ни говори, а чувство стиля у мужика есть!

— А сколько тебе все-таки тогда было лет? — спросила она снова, едва они сели за столик.

В ответном взгляде так и читалось: «Ну чего пристала, липучка?!»

— Ну расскажи-и! — заныла Бруни. Она давно поняла, что не такой уж он непробиваемый: если долго нудиться, то хоть на часть вопросов, да ответит.

— Семнадцать, — неохотно буркнул Филипп.

— А ей?

— Тридцать восемь.

— Чего ты такую старую выбрал?! — возмутилась Бруни.

— Да ну тебя! — неожиданно рассмеялся он. — Это она меня выбрала, а не я ее. И я ей за это до сих пор благодарен, если хочешь знать!

— Почему?!

— Потому что за те полгода, что продолжались наши отношения, она меня много чему научила. Я благодаря ей потом уже никогда себя с женщинами неуверенно не чувствовал. А то при моей внешности, да если бы я еще неумелым любовником был, то вообще… — он усмехнулся и махнул рукой.

— А что — внешность как внешность! Мне ты, например, нравишься! А кто она была?