Стеклянные книги пожирателей снов

Далквист Гордон

Он заглянул за кромку и увидел большой, поросший травой двор между зданиями дворца. Пятно света переместилось дальше вместе с группой, двигавшейся по лужайке, и он остался в темноте. Чань, пригибаясь, выбрался из туннеля (ощущение было такое, будто он вышел из склепа) и двинулся за ними к ближайшему дереву, которое давало ему более надежное укрытие. Окна в зданиях вокруг были темны — он понятия не имел, какую часть дворца занимали сотрудники института или что там делали, так что мог только надеяться, что останется незамеченным. Он перебежал к следующему дереву и теперь оказался еще ближе к стене, густая трава скрадывала звук его шагов. Он без труда увидел, куда направляется группка — к другому человеку с фонарем, стоявшему у входа в странное сооружение в центре двора — вдали от других зданий и никак с ними не соединенное.

Здание было невысокое, одноэтажное, кирпичное, без окон и, насколько мог судить Чань, круглое. На его

глазах группка из шести человек и их сопровождающие достигли двери и вошли внутрь. Человек, стоявший у дверей, там и остался. Чань перебежал к другому дереву, стараясь производить как можно меньше шума. Он находился теперь метрах в двадцати от входа. Несколько минут он прождал, не двигаясь. Охранник ни на шаг не отошел от двери. Чань обвел внимательным взглядом двор, размышляя — удастся ли ему незамеченным добраться до дальней от него стороны круглого сооружения и не обнаружится ли там еще одна дверь, или окно, или лаз через крышу. В конце концов он присел на корточки и решил ждать, надеясь, что охранник войдет внутрь или выйдет кто-нибудь из вошедших. Вся эта компания все еще вызывала у него недоумение. Никого из них, кроме Граббе и Анжелики, он не узнал. Что же до Баскомба, то он был чиновником на службе одного из двух — то ли заместителя министра, то ли человека в шубе, неясно было только, кто из них главный. Двое других были для него загадкой — со своей позиции под потолком он почти не видел ни лиц этих двоих, ни деталей обмундирования пьяного офицера. Несомненно, все это было как-то связано со сборищем в доме Роберта Вандаариффа — Граббе посетил оба места. Может быть, кто-то из них соблазнил в свое время Маргарет Хук, точно так, как теперь они соблазняли Анжелику… Ту самую Маргарет Хук, которая искала Изобелу Гастингс (тоже побывавшую у Вандаариффа) и у которой были такие же шрамы, что и у покойного Артура Траппинга? Ее шрамы были недавнего происхождения, как и у Траппинга, который получил свои за те несколько минут, что прошли после его выхода из главного зала и перед тем, как Чань нашел его лежащим на полу (а это было для Чаня по меньшей мере свидетельством того, что шрамы сами по себе не стали причиной смерти Траппинга, поскольку женщина-то явно осталась в живых). Важнее всего был отчаянный характер этой компании, собравшейся ради какой-то общей цели — цели, которая, может быть, и стала причиной гибели Артура Траппинга? Чань сомневался, что эти поиски связаны с желанием мести. Его Персефона, может быть, и в самом деле убила друга Розамонды (кровь-то на ней откуда-то появилась?), но искали ее из-за того, свидетелем чему она стала.

* * *

Охранник внезапно повернулся в другую от Чаня сторону, а мгновение спустя и сам Чань услышал чьи-то шаги по двору. К пятну света от фонаря направлялся тощий человек в длиннополом темном двубортном пальто с серебряными пуговицами и эполетами, с обнаженной светловолосой головой, руки он держал, соединив их за спиной. По просьбе охранника он остановился в нескольких шагах от него, резко кивнул и приветственно щелкнул каблуками. Человек этот был чисто выбрит, а в глазу у него сидел монокль, сверкнувший, когда тот кивнул, явно прося разрешения — встреченное отказом — войти. Человек покорно вздохнул, потом оглянулся и сделал какой-то неопределенный жест левой рукой, возможно к тому месту, где ему могут позволить подождать. Охранник повернул голову, следуя в направлении, указываемом рукой. Молниеносным движением пришедший человек выбросил вперед правую руку, его большой палец отвел боек отливающего чернотой пистолета, ствол которого нацелился прямо в лицо охраннику. Охранник не шевельнулся, но потом очень быстро, следуя отрывистому, произнесенному шепотком приказу, бросил свое оружие в траву, поставил фонарь и повернулся лицом к двери. Человек схватил фонарь и приставил пистолет к спине охранника. Охранник отпер дверь ключом, и эта пара тут же исчезла внутри.

Дверь за собой они не закрыли, и Чань стремглав бросился к ней. Он осторожно просунул внутрь голову — посмотрел, что там внутри. Сразу от входа начиналась низкая лестница, очень круто спускавшаяся на несколько этажей. Здание было сильно заглублено в землю, и Чань увидел лишь две фигуры, покидающие лестничный колодец в мелькнувшем желтоватом свете исчезающего фонаря. Чань оглядел двор, взял двумя руками свою трость и начал спускаться по лестнице, двигаясь медленно, беззвучно, готовый в любую секунду метнуться наверх. Он опять находился в узком пространстве, где мог стать жертвой любого, кто появится сверху или снизу, но, поскольку ему требовалась информация, другого пути у него не было. Над последней площадкой он остановился, прислушался. Издалека до него доносился разговор, но слов из-за странной акустики разобрать было невозможно. Чань посмотрел наверх — там никого не было — и продолжил спуск.

Лестница заканчивалась коридором, который, изгибаясь, раздваивался, словно образуя

кольцо вокруг большого центрального помещения. Голоса раздавались слева от Чаня, и потому он направился в ту сторону, прижимаясь к внутренней стене, чтобы оставаться незаметным. Пройдя метров двадцать, он оказался в более ярко освещенной полосе и снова остановился, потому что внезапно (словно он вошел в дверь) голоса зазвучали совершенно отчетливо.

* * *

— Мне плевать на неудобства. — Голос был сердитый, но сдержанный. — Он невменяемый.

Человек вроде бы говорил с немецким акцентом, но, возможно, с каким-то другим — голландским, норвежским? Сначала ответом на слова было молчание, но потом последовала ответная речь умелого дипломата — Гаральда Граббе:

— Доктор… конечно… вы должны выполнять свой долг — это вполне понятно, что там говорить, это достойно восхищения. Однако вы не можете не видеть, что иногда требования момента входят в противоречие с чувством долга. Временно, разумеется… Это такой щекотливый вопрос… Я уверен, вы меня понимаете… Все мы здесь друзья…

— Отлично. Тогда я желаю вам самого доброго вечера, — ответил доктор.

И сразу же последовала реакция на его слова — звон извлекаемой из ножен сабли и щелчки взводимых пистолетных курков. Чань вполне мог представить себе, что там происходит. Чего он не мог себе представить — это причин происходящего.

— Доктор… — продолжил Граббе, и в голосе его послышалась нетерпеливая нотка. — Такая конфронтация никому не нужна… и воля вашего молодого хозяина, если бы он был в состоянии заявить о своих намерениях…

— Не мой хозяин, а мой подопечный, — отрезал доктор. — Его намерения в этом деле практически не имеют значения. Как я уже сказал — мы уходим, если только вы не надумаете меня убить. Но если надумаете, то я обещаю, что первым делом вышибу мозги у этого полоумного принца… и полагаю, это может нарушить ваши планы, а кроме того, разозлит его весьма влиятельного отца. Всего хорошего.

Чань услышал шаркающие шаги и мгновение спустя увидел доктора — одной рукой он поддерживал пошатывающегося молодого человека в форме, в другой у него был пистолет. Чань отступал перед ним шаг за шагом, оставаясь вне поля зрения большей группы людей, которую он только что увидел, — Граббе, Баскомб, щегольской рыжеволосый человек (который держал саблю) и три охранника (с пистолетами). Ни человека в шубе, ни Анжелики видно не было. Они отступали при всеобщем молчании, и скоро Чань обнаружил, что отходит все дальше и лестница уже осталась позади. Он подумал, не броситься ли ему бегом наверх, но таким образом он бы только обнаружил себя — они бы услышали его шаги и он не успел бы добраться до верха незамеченным. Кроме того, шум наверняка отвлечет доктора, и в этот момент замешательства его смогут убить, а в данный момент Чань не знал, хорошо это или плохо. Он еще надеялся узнать что-нибудь. Пьяный человек в форме (если только Чань не впал в прискорбную ошибку), видимо, и есть принц Карл-Хорст фон Маасмарк. И снова таинственные связи между Робертом Вандаариффом, Генри Ксонком и Министерством иностранных дел, казалось, сплелись в безнадежно запутанный клубок. Размышления на миг отвлекли Чаня, и он поднял голову. Доктор заметил его.

Доктор стоял рядом с безвольной фигурой Маасмарка у подножия лестницы и, чисто рефлекторно бросив взгляд в другой конец коридора, был потрясен, увидев там кого-то — и не просто кого-то, а совершенно незнакомую фигуру в красном. Чань знал, что благодаря коридору он находится вне пределов видимости остальных, и поднес палец к губам, призывая доктора к молчанию. Доктор уставился на него. Это был худой как смерть человек с бледной кожей, снежно-белыми волосами, выбритыми сзади и на висках чуть ли не на средневековый манер, и длинным хвостиком на затылке. Несмотря на всю его напускную уверенность, доктор не походил на человека действия, имеющего богатый опыт обращения с пистолетом. Чань демонстративно отступил, не отводя взгляда и показывая доктору, что ему следует убираться оттуда — немедленно. Доктор метнул взгляд на остальных и начал неловко подниматься по лестнице, подтаскивая за собой почти совершенно безвольное тело принца. Чань отступил еще дальше, и мысли его снова вернулись к увиденному им лицу Маасмарка: у того отчетливо были видны кольцевые ожоги вокруг обоих глаз.

Группа сгрудилась у нижней двери.

— Доктор, я не сомневаюсь, мы с вами еще встретимся, — раздался дружеский голос Граббе, — и спокойной ночи вашему милому принцу. — После этого заместитель министра пробормотал охранникам рядом с ним: — Если он упадет — возьмите его. Если нет — один из вас останется у двери, а другой пойдет за ним. Вы, — он отделил от остальных охранника, которого доктор привел под дулом пистолета, — останетесь здесь.

Двое охранников быстро исчезли из вида, пустившись вверх, а третий остался с пистолетом в руке. Граббе повернулся и вместе с Баскомбом и рыжеволосым щеголем направился назад по коридору — туда, откуда они и появились.