Стеклянные книги пожирателей снов
Шрифт:
— Это не имеет значения, — весело сказал он им. — Мы найдем принца завтра, а с доктором можно разобраться на досуге. Никакой спешки нет. И потом, — тут он фыркнул и перешел на заговорщицкий тон, — у нас свидание с еще одним аристократом. Так, Роджер?
Они удалились за пределы слышимости. Чань медленно отступил еще шагов на десять — он снова оказался в тупике. Ему придется атаковать охранника, чтобы выбраться, или ждать здесь, если исходить из допущения, что когда эта компания уйдет, то заберет с собой и охранников. Он повернулся и опять двинулся по коридору, надеясь, что круг замкнется с другой стороны.
Чань ступал, держа перед собой трость обеими руками: одной — за рукоятку, другой — посредине, готовый в любое мгновение разъять ее на две половины. Он не мог точно сказать — преследователь он или преследуемый, но он знал, что, если не повезет, ему придется драться сразу с несколькими противниками, а это почти неизбежно грозит смертью. Если группа
Коридор описывал окружность, и в какой-то момент до Чаня стало доноситься низкое гудение из-за стены — из центрального помещения, — что уж оно собой представляло, было неясно. На полу перед ним внавалку лежало множество ящиков удлиненной формы, открытых и пустых; такие же ящики он видел в телеге на канале и в доме Роберта Вандаариффа, хотя здесь они были выстланы не оранжевым, а синим фетром. Гудение стало еще громче, потом звук усилился, и наконец Чаню стало казаться, что вибрирует сам воздух вокруг него. Чань закрыл уши руками. Неприятное ощущение переросло в невыносимую боль. Он споткнулся. Коридор заканчивался обитой железом дверью. Он пробирался через ящики (страшный, пульсирующий шум заглушал звук его неуклюжих шагов), расшвыривал их в стороны и никак не мог сосредоточиться. Он пошатнулся и закрыл глаза, потом опустился на колени.
Кардиналу Чаню понадобилось несколько секунд (в течение которых мучительные отзвуки в его ушах не прекращались), дабы понять, что звук прекратился. Он втянул носом воздух и потрогал свое лицо, полез в карман за платком — из носа у него текла кровь. Он с трудом поднялся на ноги среди разбросанных по полу ящиков, стряхивая с себя охватившую его дурноту, посмотрел на яркие пятна на платке, сложил его и снова отер лицо, потом собрался, втянул носом воздух, засунул платок в боковой карман и осторожно шагнул к двери. Он приложил ухо к металлической поверхности, прислушался, но дверь была слишком плотной, что заставило его еще больше удивиться воистину необыкновенной силе звука, который чуть не искалечил его через массивные стены. Что же тогда должно было случиться с людьми внутри этого помещения? Что было источником этого звука? Чань замер на несколько мгновений, пытаясь понять, насколько продвинулся к своей цели — обнаружению неуловимой Изобелы Гастингс, а также истинного убийцы Артура Траппинга. Чань знал, что пошел по опасному пути и, может, сам оказался в ловушке. Потом он подумал об Анжелике, которая, возможно, находится по другую сторону этой двери, вовлечена в эту историю непонятным для него образом и наверняка не имеет никакой защиты. Он взялся за ручку.
Тяжелая дверь распахнулась на хорошо смазанных петлях, и Чань вошел, бесшумно, как призрак, — лицо его и в самом деле сделалось мертвенно-бледным, когда он увидел то, что предстало его глазам. Он оказался в чем-то вроде холла, выделенного из большего сводчатого помещения (высокие стены были обставлены сверкающими трубами, наподобие громадных органных труб в соборе), которое он увидел сквозь большое окно толстого стекла. Трубы доходили до пола и собирались в один узел под похожими на сцену мостками, на которых стоял большой стол. На столе лежала Анжелика, совершенно голая, на голове у нее была замысловатая маска из металла и черной резины, тело ее оплетали многочисленные черные трубки и провода, являя собой некое адское видение страданий святой Изобелы. Рядом с ней стояли несколько человек, на их головах были громадные шлемы из меди и кожи, на глазах — мощные линзы, а на рту и ушах странные вставные коробки; все они были знакомы Чаню по их одеждам: коротышка в сером, бойкий человек в изящной черной одежде, стройный и худощавый, видимо, Баскомб, и крупный мужчина, уже без шубы, в рубашке с закатанными рукавами, руки его до самых локтей в тяжелых кожаных перчатках. Все они смотрели в его направлении, но не на него, а через окно, наблюдали за неким тонким процессом, происходящим на столе.
Большую часть прихожей занимал широкий каменный лоток с бурлящей, парящей жидкостью, которую подпитывали не менее пятидесяти тоненьких черных шлангов, занимавших почти всю площадь пола. Над кипящим лотком была подвешена металлическая плита, видимо недавно извлеченная из него, потому что с нее капала жидкость. На противоположной от Чаня стороне лотка стоял человек в кожаных перчатках, тяжелом кожаном фартуке и таком же странном шлеме. Он неуклюже наклонялся вперед, держа
Он вздрогнул, потерял равновесие, и в течение одного бесконечного тошнотворного мгновения Чань смотрел, как стеклянная книга соскальзывает с осклизлых кожаных перчаток. Человек наклонился, пытаясь удержать книгу, но при этом только подтолкнул ее. Он сделал движение в другую сторону, но книга соскочила с его рук и упала на бортик каменного лотка, где разлетелась на множество мелких осколков. Чань увидел, что фигуры в большом помещении ринулись к окну. Он увидел, как отпрянул от лотка человек в фартуке, его хваткие руки ощетинились тонкими стрелами битого сверкающего стекла. Но более всего поразил Чаня запах — тот же самый запах, что он почувствовал у тела Артура Траппинга, только теперь гораздо более интенсивный. Его глаза жгло, горло схватили судороги, колени стали подгибаться. Перед ним кричал человек в фартуке — его приглушенные вопли прорывались сквозь шлем. Остальные быстро приближались к прихожей. Чань едва стоял на ногах. Он посмотрел через окно на Анжелику на столе — она извивалась так, будто шланги откачивали из нее жизненные соки, потом Чань шагнул назад, закрыв рот ладонью; голова у него кружилась от паров, перед глазами плавали черные точки. Он пустился бежать во всю мочь.
Не обращая внимания на то, что у него под ногами, он прогрохотал по ящикам, набирая в легкие более чистый воздух и слыша крики у себя за спиной, разъял свою трость на части и подготовился к атаке. Он помчался по коридору — ноги у него подгибались, сердце стучало в груди от того, что он увидел, от того, что он оставил там Анжелику. Мог ли он освободить ее? По своей ли воле она там оказалась? Что он только что сделал? Он выскочил прямо на охранника, который, услышав его бег, очумело принялся доставать пистолет. Охранник извлек пистолет как раз в тот момент, когда Чань добежал до него, — мелькнула в воздухе трость и ударила по стволу. Выстрел пришелся в никуда, и в этот момент правая рука Чаня метнулась вперед. Охранник отчаянно извернулся, и клинок попал ему не в горло, а в плечо. Охранник взревел. Чань высвободил лезвие и ударил охранника тростью по лицу, отчего тот упал на колени. Чань обернулся, услышав, как люди перебираются через ящики, и бросился дальше — к лестнице. Он преодолел половину подъема, когда внизу прогремел выстрел — охранник стрелял с левой руки. Пуля прошла мимо, но наверняка должна была насторожить того, кто стоял наверху, — ему нужно было всего лишь захлопнуть дверь, чтобы Чань оказался в ловушке. Он еще увеличил скорость (ноги его протестовали, голова все еще кружилась от паров, мысли все время возвращались к столу в сводчатой комнате, к дергающемуся лицу Анжелики под маской). Еще один выстрел снизу — и еще один промах; Чань наконец добрался до верха, выскочил во двор, заранее делая атакующее движение рукой с тростью, но наверху никого не оказалось. Он остановился, споткнувшись, тяжело дыша, глаза его почти ослепли в темноте. Он оглянулся к двери и увидел охранника… Тот лежал на земле недвижим, лицом вниз.
Прежде чем он успел подумать (доктор?), из тени вышли две темные фигуры, одна из них захлопнула дверь. Чань подался назад на траву, а потом резко развернулся, услышав звук шагов у себя за спиной. Еще две фигуры. Он изменил угол отхода — в сторону от двух этих пар — и тут услышал новые шаги — путь к отступлению ему снова отрезали. В темноте его окружили шесть человек… и все они, кажется, были в черной форме с отделанной серебром грудью. Металлический звон — солдаты извлекли сабли из ножен. Чань был бессилен против них. Умерла ли Анжелика? Он не знал — он ничего не знал. Чань резко спрятал свой клинок в трость и посмотрел на солдат.
— Вы либо убьете меня здесь, либо проводите к вашему майору. — Он указал на дверь. — Но они могут прервать нас в любой момент.
Один из солдат шагнул в сторону, освобождая для него проход и показывая, чтобы он шел в направлении большой арки — входа во двор. Как только Чань двинулся вперед, солдаты выставили сабли в его направлении, а тот, что освободил для него проход, потребовал: «Оружие». Чань протянул ему свою трость и пошел дальше. Солдат с его тростью засунул в ножны саблю и, вытащив маленький пистолет, приставил его к шее Чаня. После этого остальные тоже убрали сабли в ножны и каждый стал выполнять то, что ему было предписано, — двое забрались на облучок, один открыл дверь экипажа, залез внутрь и повернулся, помогая войти Чаню, двое других побежали открывать ворота под аркой. Тот, что был с пистолетом, вошел в экипаж следом за Чанем и закрыл дверь. Все втроем они уселись по одну сторону посредине с Чанем, который чувствовал, как пистолет упирается ему в ребра. По другую сторону в одиночестве восседал сурового вида человек средних лет с коротко подстриженными седыми волосами и непроницаемым лицом. Он постучал костяшками пальцев по крыше экипажа, и они тронулись.