Стеклянные тайны Симки Зуйка
Шрифт:
Стиляга подумал и пошел в конец очереди.
Симке было неловко за тетю Нору. Эта неловкость не оставила его даже на палубе. И, чтобы сгладить неприятное ощущение, Симка спросил:
– Тетя Нора, а что такое «адекватное»?
– Это значит «наиболее подходящее к данному случаю»… Например, однажды, когда Шурочке было тринадцать лет, он пришел от приятелей с бледным лицом и запахом пива. Я велела ему вытащить из петель на брюках ремень и сказала, что сейчас он получит адекватно своему безобразному поступку. Он ощутил эту адекватность и не спорил.
– И
– Конечно, нет! Я была тогда еще слабовата характером и разревелась, как дура. Он, кстати, тоже. А когда мы кончили реветь, он поклялся, что не будет пить ничего крепкого, пока не вырастет.
– И не пил?
– Пока не стал ходить в экспедиции. Там без спирта не обойтись…
Сейчас Симка вспомнил этот разговор и понял, что надо вести себя адекватно обстоятельствам. То есть покориться судьбе. Тетя Нора старалась, покупала, и было бы свинством дальше капризничать и упрямиться. В конце концов, за радости путешествия надо чем-то платить…
Чтобы сохранить хоть капельку достоинства, Симка выдернул из старых потертых штанов школьный ремень с форменной пряжкой и продернул его в новые, костюмные. Тетя Нора не возражала. Наблюдая за Симкиными стараниями, она разъяснила:
– Это чехословацкий фасон, швейная фабрика в Праге, на подкладке есть ярлычок. Сейчас такая мода у мальчиков во всех европейских странах. И наше министерство просвещения собирается ввести форму подобного образца в начальной школе, я видела статью и фотографии в «Огоньке».
«Этого еще не хватало!»
Первые полчаса на улице Симка чувствовал себя очень неуютно. В витринах отражался голенастый пацаненок с тонкой шеей, розовыми ушами и промытыми, тщательно расчесанными тетей Норой волосами, которые все равно лохматились. В нелепой одежонке иностранного фасона. «Пиджак на тросточках…» В добавление к костюму тетя Нора дала Симке светлые короткие чулочки, которые называются «гольфы». Но толку-то от них! Еще более девчоночий вид… Симка казалось, что все прохожие смотрят на него с тайной ухмылкой и думают о крапиве.
Но скоро все эти ощущения и опасливость растаяли в Симке. Во-первых, он увидел, что среди прохожих немало мальчишек в таком же наряде и они чувствуют себя бодро и независимо. Во-вторых, костюмчик, хотя и купленный без примерки, пришелся в самую-самую пору, словно сшитый по заказу у лучшего пражского портного. Пиджачок оказался легоньким, в нем было совсем не жарко, хотя июньское солнце пекло с такой силой, что размягчался асфальт и новенькие Симкины сандалии отпечатывались на нем, как на глине.
Скоро Симка стал ощущать себя в костюме так, будто носил его всю жизнь. А в широких магазинных стеклах теперь отражался аккуратный московский (или даже «европейский») мальчик с любопытными глазами. Да и до костюмных ли тревог было, когда наваливалось столько всего !
Сперва Кремль, потом Третьяковская галерея, где Симка увидел множество знакомых по журналам и учебникам картин (хотя и знакомые, а на
– А не попытаться ли нам проникнуть на выставку стекла? В Москве ты побываешь еще много раз, успеешь посмотреть все достопримечательности. А этой выставки уже не будет…
Выставка располагалась недалеко от Кремля, в длинном старинном здании, которое называлось Манеж (раньше там дворяне учились ездить на лошадях).
Перед кассами стояла очередища, люди в ней ни на что не надеялись, потому что билеты были проданы на несколько дней вперед. Но тетя Нора оставила Симку недалеко от входа («Только умоляю: не сходи с места») и куда-то удалилась. И возвратилась, когда верный клятве Симка не покидал свой пост, но уже изнемогал от беспокойства.
– Вот! – она показала два билета. Оказалось, что у Норы Аркадьевны было удостоверение внештатного корреспондента «Туреньской правды». Авторитет этой неизвестной в столице газеты почему-то оказал воздействие на утомленного администратора. Он велел кассиру выдать билет.
– Если можно, два. Я с племянником. Сами понимаете, мальчик так мечтает…
Изнуренный администратор велел выдать два. Видимо, в Норе Аркадьевне было что-то гипнотическое.
К каждому билету полагался стеклянный значок-сувенир. Это была неровная прозрачная медалька, прицепленная шелковой ниткой к плоскому зажиму. На медальке – выдавленная надпись: «Выставка чешского стекла». Симка тихо взвыл от восторга: такая ценность, такая будет память! В Турени, скорей всего, больше ни у кого нет такого…
Значок так аккуратно поместился на лацкане, будто висел там всегда. Оно и понятно – чешское на чешском!
Сама выставка Симке запомнилась как царство стеклянного блеска, радужных вспышек, прозрачных изгибов и лучистых граней. В голове не помещалось обилие алмазно сверкающих ваз, облитых жидким струящимся светом фигур, просвеченных лампами кубков, искрящихся корабельных моделей и каких-то совсем непонятных (но красивых) сооружений.
Симка вертел головой, а вокруг – у разных витрин – вспыхивали маленькие радуги, как они вспыхивают в струях фонтанов.
Потом Симка и тетя Нора оказались в темном помещении, где шел фильм о стекле. Это был не обыкновенный фильм, а скорее стеклянный концерт. «Концерт для глаз» (хотя музыка там тоже звучала). На экране перемещались и проплывали хрустальные построения, кристаллы, излучающие брильянтовый блеск деревья и кораллы вперемешку с бликующими изделиями на бегучих конвейерах и прозрачными рыцарями на фоне сказочных замков. Замки были похожи на скопления великанских сосулек. Это уже само собой было музыкой – словно россыпь мелодичных капель и пение стеклянных флейт.