Стеклянный страж
Шрифт:
Ирка не стала его опровергать. Копье ее скользнуло, как бильярдный кий, и легко, без замаха, клюнуло его тупой частью древка в солнечное сплетение. Буслаев согнулся, но через мгновение уже выпрямился.
– Пока ты била, я мог два раза тебя зарубить. Давай еще! – крикнул он.
– Чего давать?
– Бей!
– Ты готов? Уверен? Я же копьем ударю! Острым! – сказала Ирка.
– Бей!
– Вот этим вот самым копьем!
– Да бей ты! – крикнул Буслаев.
Ирка ударила его ногой в голову. Меф упал, но сразу вскочил.
– Ты же сказала: копьем! – возмутился Буслаев.
– Я перепутала, – вздохнула Ирка. – Имеет бедная женщина право перепутать?.. Не обиделся?
Меф деловито ощупал челюсть.
– Она – да. Я – нет. Я правда тормознутый стал. Вроде как ковер пыльный. Пока меня не простучишь как следует, толку не будет.
– Зубы целы?
– Нормуль. Но теперь я понимаю, почему у твоего Багрова вечно переносица в голову вдвинута! – не удержался Меф.
Матвей вспыхнул. Не столько от прямой обиды, сколько от невозможности объяснить, что это сделала Таамаг. Он шагнул к Мефу и уставился на его спину.
– У тебя оса на спине! Давай кокну! – предложил он.
– Только не ты! – отказался Буслаев.
– Почему не я?
– Потому что ты псих! Пусть лучше Антигон!
– Пусть лучше я! – с готовностью согласился кикимор.
Он, косолапя, подошел и, выстрелив длинным липким языком, отплюнул крылышки.
– Оводы вкушнее. Я это по хрушту определяю! Оса, она, тапки зеленые, горьковатая и не хруштит! – сказал он с набитым ртом.
Багров некоторое время осмыслял данную ему Мефом характеристику.
– Я что, серьезно на психа похож? – спросил он у Дафны.
– Не знаю, – уклончиво ответила та. – Я не так много психов в жизни встречала.
– Но, видимо, большинство начинались на Мэ-Бэ, – пакостно добавила Улита.
Она вновь зашла в ручей, окончательно наплевав на джинсы, и, наклонившись, разглядывала свое отражение.
– Ну разве я не умница? Разве не красавица? А?
Меф от ответа уклонился. Из прошлого, «резидентского» еще опыта общения с Улитой он помнил, что, если сказать: «Да, красавица!», Улита немедленно заявит: «Все ты врешь! Я уродливая, краснорожая, диатезная толстуха!» Если же сказать: «Не красавица!», то это еще хуже. Пожалуй, тебя могут проткнуть.
– Так мы идем к Арею или нет? – спросил Меф, которому вновь захотелось настоять на своем.
– Запросто! Топай сюда! – сказала Улита.
Меф зашел в ручей. Топкая глина, выстилавшая дно, просачивалась между пальцев. Хлюп! Хлюп! Хлюп! Там, где Меф проходил, со дна поднимались вулканчики мути.
– Дай руку!
Меф протянул ей руку. Улита глубоко запустила ногти ему в запястье и исчезла вместе с Буслаевым. Все произошло так быстро, что Дафна и Ирка опомнились тогда только, когда вскипевшая было вода в ручье улеглась.
– Зачем ты его отпустила? – крикнула Ирка Дафне.
– А как я могла его удержать? Он упрямее барана! Пока опытным путем не
– Но он же совсем не готов! Если я его так раскатала, что сделала бы с ним Таамаг? А Арей?! Зачем Меф вообще ему понадобился? – спросила Ирка, боясь признаться себе, что может знать ответ.
Даф пожала плечами. В отличие от Ирки Дафну больше волновало, не зачем Арей хочет видеть Мефа, а как долго ее подопечный способен кружить вокруг единственной сосны, воображая, что находится в глухом лесу.
Глава 11
Мамзель Мамзелькина
Мы готовы менять все, что угодно, только чтобы ничего не менять. Делать все, что угодно, – только чтобы ничего не делать. И прилагать какие угодно усилия – чтобы не прилагать никаких усилий. Человек, обманывающий себя самого, вечно будет козликом прыгать на одном месте, воображая, что куда-то идет.
– Подъем! – заорали на ухо Арею.
Мечник открыл глаза. По гаснущему экрану ползли бесконечные титры. Зрители поднимались и, роняя с колен кукурузную крошку, тянулись к выходу. Самые деловитые спешили включить звук у телефонов.
– Вы всегда засыпаете, когда гасят свет? – поинтересовалась Варвара.
– Я не спал.
– Я так и поняла. Особенно когда вы стали храпеть.
– Я не мог храпеть. Это исключено, – с нажимом сказал Арей.
– Я так и поняла. Фильм, между прочим, был про вампиров.
– Наверное, я закрыл глаза, потому что мне стало страшно. Ты же подумала, что я сплю, – выдвинул версию Арей.
– Ну не особо и страшно. Я насчитала семьдесят шесть трупов. В том, что мы смотрели на прошлой неделе, было девяносто восемь.
– Мелкотемье! Для меня настоящее искусство начинается от ста трупов, не меньше, – зевнул Арей.
– Издеваетесь? А зачем тогда было соглашаться идти в кино?
– Я не соглашался, – спокойно возразил Арей.
Варвара фыркнула.
– Я потащила, да? Удобная позиция! – сказала она, снося плечом замешкавшегося в проходе молодого человека.
– Ты толкаешь людей, – заметил Арей без укора, но задумчиво.
Он поймал себя на мысли, что прежде Варвара делала это несколько реже. Разумеется, не ему считать это недостатком, но все же.
– Никого я не толкаю. Они сами от меня отпрыгивают! – возразила Варвара.
– М-м-м… Кстати, про трупы. Меф говорил: в детстве он был убежден, что в кино, когда снимают войну, убивают стариков или преступников, – сказал Арей.
Варвара уронила пустую банку мимо урны.
– Опять об опятах, – сказала она.
– Что «опять»?
– Опять вы о нем вспомнили, о своем Буслаеве. Четвертый раз за день.
Арей удовлетворенно отметил, что его дочь считает не только трупы. Цепкая. Хм… ну это уже не воспитание света! Это уже от него, конечно же.