Стеклянный страж
Шрифт:
– А может, чтобы изжить в себе зло, надо вначале стать злом? Вроде как опуститься на самое дно, а потом оттолкнуться от дна ногами? – заявил Корнелий, поспешно забираясь сзади на седло мотоцикла, пока этого не сделала Улита. Он уже сообразил, что втроем на мотоцикле все равно не уедешь.
Эссиорх провел языком по губам, пробуя это утверждение на вкус.
– Сумнительно, – сказал он, напирая на у.
– Почему сумнительно?
– Если следовать твой логике,
Корнелий неохотно слез.
– Ну и ладно! Все равно в пробке зависнете! Примите мое дружеское кар-кар!
Убедившись, что Улита села, Эссиорх газанул и рванул с места, оставив Корнелия в едком облаке выхлопа.
Глава 10
Синдром младшего брата
Когда глаза устремлены в небо, в них отражается небо. Когда смотрят на болото – отражается болото. Наша воля и выбор в том, куда глаза обратить. Приведи трех друзей в музей – один увидит картину, другой – хорошенькую девушку, а третий – что у охранника носки разного цвета.
– В мире всеобщей глухоты и полного одиночества услышан может быть только юродивый крик. Другое дело, однажды все равно понимаешь, что одиночество было надуманным и коренилось исключительно в желании быть одиноким и некой фоновой затравленности… – вслух прочитал Багров.
Он стоял за Иркиной спиной, облокотившись на стул, и касался щекой ее волос.
– Еще раз заглянешь – убью! – предупредила Ирка, не оборачиваясь.
Она была так сердита, что даже не пыталась захлопнуть ноутбук.
Матвей отошел и сел на гамак.
– Прости! – сказал он.
– Прощу. Но, видимо, не сразу, – пообещала Ирка.
– Почему не сразу?
– Я сто раз просила тебя этого не делать!
– Я уже час вижу только твой затылок и слышу только щелчки клавиатуры!.. А потом ты будешь читать, затем снова писать – и так до бесконечности! А мы с Антигоном лишь таскаем тебе еду. Посмотри: у тебя весь ноут обставлен чашками и тарелками!
Ирка усмехнулась. Действительно, со стороны это выглядит кошмарно. Особенно когда сдвигаешь ноутбук и все это падает.
– Ты не лучше! – обвиняющее сказала она. – Когда я хочу с тобой поговорить, ты молчишь. Когда хочу спать – метаешь ножи. Когда хочу тренироваться – дрыхнешь.
Матвей хмыкнул и стал раскачиваться в гамаке.
– А еще мне не нравится, что у нас друг от друга куча тайн! Секреты штука опасная. Если у А есть секрет от В, то с той же долей вероятности и у В есть секрет от А, – предупредил он.
Ирка резко повернулась на стуле.
– Это у тебя секреты, Багров! А у меня мысли, которые мне дороги. Тайн как таковых – то есть каких-то поступков, о которых
Багров перестал раскачиваться. Он сообразил, что Ирка права. В отличие от валькирии, как таковых тайных мыслей у него не было, а вот поступков – куча. За примерами и ходить далеко не надо – взять ту же историю со стеклянной фигуркой.
Весь сегодняшний день он соображал, как ему поступить. Рассказать Фулоне? Но для этого он пока еще не набрался мужества. Старый плащ, который вернула ему Мамзелькина, висел в шкафу. Всякий раз, как он смотрел на шкаф или хотя бы случайно задевал его взглядом, – ему становилось больно.
Там же, в шкафу, стояла банка с сердцем. Это было нелепо, но Матвей толком не знал, что с ним делать. Обратно в грудь не засунешь. Таскать с собой всюду не будешь. В лесу закопать? Но оно же бьется! Пока что Багров ограничился тем, что жирным маркером написал на банке: «НЕСЪЕДОБНО!!! НЕ ОТКРЫВАТЬ! НЕ ТРОГАТЬ!»
Багров всерьез опасался, что Антигон с его страстью всюду совать свой нос что-нибудь учудит. Кикимор запросто мог, не разобравшись, накормить сердцем мимо пробегавшего песика с грустными глазами и мокрым носом, или ему просто могла понадобиться банка.
– Может, даже хорошо, что мы не совпадаем, – заметила Ирка. – Когда один психует – другой должен быть спокоен. Даже если он просто тормоз – и то сойдет.
– Это ясно как дважды два четыре! – сказал Багров рассеянно.
– Кто сказал, что четыре? – оспорила Ирка.
– А сколько? Шесть?
– Да вообще неважно сколько! Ты видишь, что дважды два четыре. Допустим. Это типично мужское мышление. Но ты не видишь, четыре – это хорошо или плохо? И если плохо, то есть ли смысл вообще умножать?
– Умножать всегда есть смысл.
– Это опять мужское мышление! Во всем увидеть принцип или закономерность. А наше женское мышление: все полюбить, всех понять и обо всех заботиться!
– Отлично! Тогда сегодня твоя очередь мыть посуду! Или снова возьмешь копье и скажешь, что ты на страже добра? – сказал Багров.
Ирка расхохоталась. Обижаться на Матвея долго было невозможно.
– А все равно два и два всегда четыре! Зуб ставлю! – продолжал Багров.
– Скажи спасибо, что я не Таамаг! Если б проспорил – она бы выбила! Просто из принципа! – заметила Ирка.
– Четыре!
– Две копейки и два рубля – четыре? А два голодных зайца и две морковки – четыре? А две тупости и два шмеля?
Матвей присвистнул и потрогал языком передний зуб.
– Действительно хорошо, что ты не Таамаг. Был бы еще один Буслаев, – признал он.
– Оставь Мефа в покое!
– Я его и не трогаю!
– Да уж! Ты никогда его не трогаешь.
Снаружи в люк что-то негромко стукнуло. Потом еще и еще. Ирка выглянула. Внизу стояла Радулга и нетерпеливо бросала шишками. Рядом переминался с ноги на ногу ее здоровенный оруженосец.