Стеклянный занавес
Шрифт:
– Отстой, – поморщилась Вика. – Наш «Макдоналдс» – Большой театр по сравненью с этим.
Потом брели вдоль набережной, оккупированной яхтами со спущенными парусами. И голых мачт было столько, что море и небо за ними казались ровно заштрихованными чёрным карандашом.
Вика щелкала затвором фотоаппарата, а Валя раз двадцать набирала Сонины телефоны, но та не брала трубку. В супермаркете растерялись. Поди пойми, что внутри упаковок. И цены конские. Решились на шмат нарезанного хлеба, кусок нарезанного
Но всё это казалось мелочами на фоне Валиной свободы от назойливых приветствий и любопытных взглядов. А Вика без очков с простыми стёклами и со стрижкой пикси, как у Деми Мур, впала в подростковое буйство.
Уходились так, что упали спать замертво. А утром разбудил солнечный зайчик, который запускала надраенная металлическая деталь на здании Старого почтамта.
– Вставай, а то всё сожрут! – затормошила Валю Вика. – Готовь пакет, тырить бутерброды.
В ресторане был накрыт щедрый шведский стол.
– Как думаешь, всё можно брать? Или что-то одно? – шёпотом спросила Валя.
– Хлеб чётко порезан, – сосредоточенно ответила Вика. – Берём хлеб, ветчину, колбасу, масло в упаковке и пироженки. Гомогенное жрём здесь.
– Гомогенное – это что?
– Что не пихается в пакет. Фигасе, смотри, сколько у них разных селёдок!
Валя думала, умрёт со стыда, когда Вика будет запасаться бутербродами, но это никого не волновало. Публика в основном ела хлопья с молоком и йогуртами, и только громко болтавшие американцы за соседним столиком наворачивали фрикадельки.
Переводчица Эльза Сегел оказалась примерно Валиного возраста и блестяще говорила по-русски – учила его в институте. На ней были жёлтые кеды, платье-балахон болотного цвета и рюкзак того же болотного цвета.
Ни грамма косметики, волосы мочалкой. И было неясно, то ли это тщательно продумано, то ли случайно выглядит стильно, как всё у шведов.
Эльза посадила их в старенький автомобиль и повезла на экскурсию по многоуровневому Стокгольму. Сложносочинённые дорожные развязки подчёркивали его ярусы, а у огромного королевского дворца ловили рыбу и раков.
– Экологическая полиция разрешает их есть, – кивнула Эльза.
– На ужин наловим, в электрочайнике сварим, – прикинула Вика. – Где тут достать сачок?
– Ловить раков закон разрешает только гражданам Швеции, – охладила её пыл Эльза. – Можно попасть втюрьму.
– Фигасе, ваш швед нашу рыбу запросто ловит, а меня за раков в тюрьму? – рассердилась Вика.
Но тут, что называется в тему, появились две суровые полицейские красавицы на лошадях. Одна – соломенная блондинка, вторая – жгучая азиатка.
– Эти Мальвины у вас типа преступников ловят? – фыркнула Вика.
– В Швеции профессии не делят на мужские и женские. Девушки имеют высокий уровень подготовки в борьбе и владении оружием, – разъяснила Эльза,
– После экскурсии обед в культурном центре, потом встреча с тремя журналистами на телевидении, – добавила Эльза.
– В чем цель моей поездки? – осторожно спросила Валя.
– Переводчикам это не сообщают, только дают программу, – развела руками Эльза.
Машина выехала на очередную набережную, и перед глазами выросли многоэтажные круизные лайнеры.
– Вот они! Вот они! Нам надо на паром в Хельсинки! Скажи Эльзе, как я крушение парома «Эстония» с бубном наюзала? – завопила Вика.
– Не кричи, – попросила Валя. – Соня не берёт трубку, без неё в Хельсинки заблудимся.
– Стокгольм – Хельсинки – яркий круиз, в мире нет ничего красивей наших шхер! – вмешалась Эльза. – В программе визита можно сократить экскурсии, выехать завтра, чтобы вернуться к самой важной встрече. Я помогу купить билеты на «Викинг» и посажу вас на паром.
– В Хельсинки наша френдесса, – объяснила Вика. – Обидка будет, если не заскочим.
– Паром стоит в Хельсинки недолго, но вы успеете пообедать и погулять с ней, – сказала Эльза.
Обедали в здании Культурного центра, выходящего стеклянными стенами на площадь Сергельстронг. Посреди площади на солнце сияла колонна из нагромождённых стеклянных кубов, а вокруг били струи фонтана.
– Чё за хрень? – скорчила рожу Вика.
– Скульптура Эдвина Эстрема «Кристалл». Недавно наверх залезли два пьяных студента и не могли слезть вниз, – улыбнулась Эльза. – Весь город волновался, пока их не сняли, всё время шла информация в новостях.
– И чё тут скульптурного? – Вика неохотно сфотографировала «Кристалл».
А Валя с грустью подумала, что весь город Москва почти не заметил взорванного вагона метро. Потому что к взрывам привыкли.
– Это образ света и свободы. Шведы любят простые прямые линии, – растолковала Эльза.
Этаж Культурного центра, где проходил обед, напоминал образцовую столовку с большим выбором понятных блюд. Но помимо этого имел сцену. И Эльза предупредила, что здесь намечена Валина встреча со стокгольмцами.
Охрана унылого здания телевидения, тоже состоящего из «простых прямых линий», придирчиво изучила их паспорта. В большом кабинете, где стояли столы с компьютерами, ожидали журналист с фотографом.
Совершенно одинаковые среднеарифметические шведы. Поменяйся они местами, Валя бы их перепутала. Журналист сказал, что его интересует эксклюзив, и задавал через Эльзу банальные вопросы – про телевидение, российские женские судьбы, Ельцина.
А под конец оживился и стал с нажимом расспрашивать про русскую проституцию, подчёркивая, что это большая проблема для Швеции. Валя в ответ отшутилась.