Стеклянный занавес
Шрифт:
– Рюсска? – повернулся мордатый к Вале и добавил: – Карашо! Горбащёв!
И его старческие красные глазки стали маслеными.
«Диабетик и почечник, – подумала Валя, – куда ему ещё пить?»
И отвернулась. Тем временем сморщенный с бородкой подмигнул Вике и показал на стойку бара:
– Дринк?
– Эта жёваная обезьяна меня клеит, – прыснула она.
– Слышала же вопросы журналистов, они тут всей страной сдвинуты на русских проститутках, – напомнила Валя.
Сморщенный с бородкой о чём-то спросил Вику по-английски. Она вежливо поддержала беседу. Валя понимала
– Ща эти тухляки поставят мировой рекорд по лёгкой атлетике!
После чего отчеканила фразу, из которой Валя поняла только слово «школа». Старички вспорхнули как мотыльки со своих кресел и с неожиданной для их возраста скоростью скрылись из салона под Викин хохот.
– Что ты им сказала? – покачала головой Валя.
– Что несу фотку капитану, пусть пакует их в тюрягу, раз мне, школьнице, предложили секс за деньги!
– У нас нет финских виз. Будь аккуратней, – попросила Валя.
– Это ж голимый педофил! Сперва спросил, учусь ли я в школе!
В открытые двери музыкального салона было видно, что возле ресторана со шведским столом выстроилась толпа. Большая часть народу переоделась в костюмы и вечерние платья, несколько мужчин были даже при бабочках.
– А мы как кошёлки в джинсах, – застеснялась Валя.
– У них встреча с прекрасным, а у нас – жрачка. – Вика пантерой бросилась на освободившийся столик в фойе возле бара.
К сожалению, столик был для курящих – с пепельницей. В зал ресторана начали впускать, и разодетая публика, пробегая мимо столика, делала последнюю затяжку, выдыхала её чуть не в лицо Вале с Викой, бычарила сигарету в пепельнице и уносила с собой.
– Может, они тут бычки собирают? – удивилась Вика.
Помещение ресторана оказалось огромным, а составленные в центре буквой «О» столы ломились от еды.
– Фигасе!!! – обомлела Вика.
Валя тоже никогда не видела такого количества и разнообразия еды в одном месте. Официанты разносили на подносах напитки, повара в колпаках терзали тесаками огромные куски дымящегося мяса, морские деликатесы высились нанизанными на шампуры, украшенная овощами дичь осанисто восседала на блюдах, благоухали сотни плошек с салатами, колбасы и сыры были сложены в диковинные пирамиды, а уж сладости и фрукты…
Всё это сияло, булькало, звало и манило на фоне окон, за которыми расцветал шторм, и оттого казалось театральной декорацией.
«Зачем столько еды? Этого же за неделю не съесть всем паромом! Послали б в Россию, а ещё лучше в Африку, где дети гибнут от голода», – пронеслось в Валиной голове.
«Горячей точкой» мегатрапезы оказались большие эмалированные лотки с икрой, и хорошие манеры в этой зоне боевых действий практически не использовались. Публика молча и сосредоточенно дралась, примерно как российские хозяйки дрались в застой за кусок «выброшенного» на прилавок дефицитного мяса.
Подобной мизансцены с участием европейцев Валя себе не представляла. По московским улицам они бродили со снисходительным выражением лица, на улицах Хельсинки и Стокгольма вели
– Держи места. Я – за горячим, пусть подавятся своей икрой! – усадила её Вика за пустой столик и ринулась за добычей.
К Вале, вежливо кивнув, подсел худенький юноша, на тарелке которого сиротливо лежали ростбиф и элегантные горки салатиков. И когда Вика вернулась с двумя тарелками, заваленными горами еды, Вале стало неудобно.
– Представляю, что этот парень о нас думает, – шепнула она Вике.
– У него небось родители миллионеры.
Еда была вкусная, не всегда понятная, а Вика зорко отслеживала бойню вокруг икры. Тем временем худенький юноша опустошил тарелку и пришёл с новой, где лежали точно такой же ростбиф и точно такие же горки салатиков. Люди вокруг уплетали так, словно голодали десятилетиями. Некоторые чопорно заложили салфетки за ворот. В окнах стемнело, море слилось с небом, стало казаться, что паром опустился на дно, а шведский стол накрыт в подводной лодке.
Штормило и качало так, что идущие с тарелками, весело вскрикивая, роняли еду на пол. Выждав момент, Вика бросилась в гущу борьбы за икрой и вернулась с тарелкой, половину которой занимала гора красной икры, половину – гора чёрной.
– Шведы мне там чуть рёбра не переломали!
– Вик, куда столько?
– Попробуй. Мелкая какая-то. И на вкус фуфло, – пожаловалась Вика, хлебая икру столовой ложкой. – Типа искусственная.
Тем временем худенький юноша вернулся с новыми ростбифом и салатиками и без интереса посмотрел на тарелку с икрой. Подошёл официант. Вика спросила его о чём-то по-английски, он длинно ответил.
– Прикинь, я ему, икра у вас – говно, вот у нас в России… А он, русские – богатые, едят икру из ценных пород рыб. А мы, шведы, едим икру малоценных пород, – процитировала Вика официанта. – Остальное я бэзандестенд.
Худенький юноша пошёл уже за четвёртой тарелкой. В толпе мелькнул один из старичков, клеившихся в музыкальном салоне, – мордатый и обтянутый спортивным костюмом. Увидев Валю с Викой, он чуть не выронил тарелку, набитую пирожными, и рванул в другой конец зала. «Точно диабетик, – с жалостью подумала Валя, – нажрётся сладкого без присмотра жены, а ночью будет бегать по потолку. Есть ли тут врачи? Каких ему ещё проституток? Не отдал бы концы после этих пирожных!»
Люди за соседними столами жевали уже тяжело дыша. Делали паузы. Попивали кофе с десертами и снова шли за мясом и салатами.
«Всё как у нас, – подумала Валя, – а ведь не голодали столько лет».
Тут, конечно, позвонила мать:
– У нас тут, доча, драка со стрельбой! У метро чёрные с пистолетами. Делили что-то! Одного навроде убили, одного ранили – милиции понаехало!
– Не ходи туда, пожалуйста.
– Викуську-то хоть кормишь?..
– Кормлю. Пока, ма!
– Ты въехала, что та рыба не в соусе, а в зелёном мармеладе?! Извращенцы! – продолжала гастрономическую суету Вика. – Написано, еду не выносить. Тут, блин, без спецподготовки и не вынесешь. Надо было банку с крышкой взять, забить хавчиком, чтоб до Москвы жрать! А я только горчицы и кетчупа в пакетиках натаскала, в отеле не такие.