Стеклянный занавес
Шрифт:
– Видела, столько кружек цепляет своими граблями?! Реальный Крюгер! – со странным возбуждением кивнула Вика на официанта. – Я его стремаюсь.
– Крюгер – это кто? – не поняла Валя.
– Маньяк-убийца…
– Вик, что с тобой?
– Аж подташнивает, типа где-то его уже видела.
– Видела! – озарило Валю. – На первой сессии регрессионной терапии ты была таким же увальнем и таскала в шведской пивной по четыре кружки пива каждой рукой! Не помнишь?
– Не, ничё не помню… – помотала головой Вика. – Я тогда ваще как по чёрной
– Этот пьяный увалень толкнул шведского попа, спину ему сломал, и поп больше не смог ходить. А увалень заснул на дороге, и его переехала телега.
– И хрен с попом.
– Только тебе показалось, что этот поп – я.
– Фигасе! Ты была шведским попом, который покоцал финских шаманов и карельских колдуний? – возмутилась Вика.
– Я за твою регрессию не отвечаю, – улыбнулась Валя. – И официант за твою регрессию не отвечает, так что кончай на него кидаться.
Неуклюжий официант принёс два стакана напитка, Вика спросила по-английски, что это. Он объяснил на английском, и Вика перевела Вале:
– Их фирменное пойло «Лесное дно»! Почти что «Лесной источник»! Сказал, в нём всякий мусор типа грибов, ягод, коры. Не удивлюсь, если он мха с землёй нагрёб туда своими граблями!
А потом поблагодарила официанта по-шведски, демонстративно поморщившись:
– Такь со мюкке, Крюгер!
И он снова захохотал, обнажив огромные зубы, потому что был молод и охоч пококетничать с хорошенькой иностранной девчонкой. И не было ему никакого дела до её погружений в прошлые жизни.
Утром спали на час дольше, объявление на двери ресторана уверяло, что в выходной день завтрак до одиннадцати. Но без пятнадцати одиннадцать дверь была заперта. Вика забарабанила по ней, высунулась официантка, сообщила, что завтрак до десяти.
Вика ткнула её носом в объявление. Та махнула рукой, сказала что-то вроде «это старое расписание» и закрыла дверь перед Викой так грамотно, что та не успела среагировать.
– Бардак! Буду жаловаться королю с королевой! – вопила Вика и безуспешно ломилась в дверь.
Завтракали в кондитерской горячим белым шоколадом с коричными булочками и гуляли, пока Эльза не повезла в знакомое здание Культурного центра на площади Сергельстронг с нагромождёнными стеклянными кубами под названием «Кристалл».
Эльза провела Валю на сцену, усадив Вику в зал, где зрители занимали столики, набрав с движущейся ленты тарелок с едой. Валя представилась, и Эльза перевела первый вопрос пожилой жующей дамы:
– Как вы, русские, относитесь к конкурсам красоты и стриптизу?
Валя ответила, что для России это пока непривычно. Потом женщина с волосами, крашенными фиолетовыми перьями, потребовала, чтобы Валя организовала экологический марш протеста против загазованности на Ленинградском проспекте, где живёт её русская подруга.
Затем
– Нравится ли вам легализация проституции? Зачем вы силой удерживаете Чечню? Почему вы притесняете гомосексуалов? Как прокомментируете, что русские отняли у шведов много земли и продолжают грозить ядерной бомбой? Есть ли в России феминистки?
Вскочил пожилой помятый мужчина и басом объявил на чистом русском:
– А вы кто? Я не понял… Вы – певица? Скучаю по России. Вы мне русским языком прямо сердце рвёте! Прошёлся бы сейчас в Ярославле от Волжской набережной по проспекту Ленина… Съел бы килечку в томате, халвы подсолнечной, ситник с маслицем, кефирчика… Здесь все продукты не родные!
И все «съедобные» слова он выговаривал как имена любимых женщин.
– Хочу вам сказить! – закричала с другой стороны старушка с крашенными в свекольный цвет волосами. – Я немножко замуж за русский казак! Он пил водка, танцевал калинка-малинка и бил мой лицо! Он был кароооооший!
После перехода на русский язык народ возмущённо загомонил, вопросы иссякли и некоторые стали покидать зал.
– Им неинтересно, давайте побыстрей закончим! – попросила Валя Эльзу.
– По программе мы должны работать ещё четырнадцать минут, – возразила Эльза, переводившая с совершенно отсутствующим лицом.
– Спросите, что думают о выборах президента России? – предложила Валя.
Но эта тема их ни капельки не волновала.
– Крезихаус, – вздохнула Вика, когда мероприятие закончилось. – Теперь в секонд-хенд, а то бабка нас уволит.
Увидев, что они скупили половину магазина, Эльза подчеркнула, что это очень выгодное вложение. А Валя подметила, что Вика выбирает кокетливую женственную одежду.
Эльза отвезла их к ратуше, где проходит нобелевский банкет, рассказала, что на банкетных салфетках и скатертях выткан портрет Нобеля. Сервиз стоит больше полутора миллионов долларов, в нём уйма посуды и одна специальная чашка для принцессы, которая не пьёт кофе, а пьёт только чай, хотя Швеция на третьем месте в мире по потреблению кофе.
И эта одинокая чашка немного сблизила Валю с холодными камнями города на 770 000 жителей, название которого переводилось как «остров, укреплённый сваями» и оправдывало его тесноту, выверенную с кладбищенской строгостью.
Ужинать отправились в ресторанчик национальной кухни, Эльза пообещала настоящую шведскую селёдку.
– Нашей традиционной селёдки можно поесть теперь только здесь, авиакомпании запрещают её вывозить, – сказала Эльза. – Она взрывается на борту.
И Валя с Викой решили, что это шведский юмор.
Немолодой официант принёс блюдо варёного картофеля, мисочку брусники, мисочку мелко порезанного красного лука, горшочек масла, тарелку с жареным ржаным хлебом и кувшин молока. Потом поставил на стол стеклянную вазу с водой и банку консервов.