Стелла искушает судьбу
Шрифт:
Как-то после очередного утомительного и бестолкового дня на студии Ира спросила ее:
— Ну, поняла, что в кино надо сниматься только в главных ролях? А их на всех не заготовлено. Так что кончай позориться, подруга!
Стелла упрямо замотала головой, хотя и была уже в глубине души согласна с Ириной.
— Хм, все надеешься? Смотри, как бы в ожидании чуда вся жизнь не прошла… — печально сказала женщина и оставила Стеллу в покое.
Чрезвычайно обрадованная решением девушки поступать в институт, Ирина принялась усердно помогать ей. Для подготовки к собеседованию она завалила подружку альбомами и книгами по истории искусств. Достав с антресолей
На собеседовании Стелла, как ей показалось, повергла преподавателей в легкий шок: она на все вопросы ответила правильно, но, прежде чем начать что-либо говорить, закрывала глаза и шевелила губами, пытаясь не заблудиться в крайне захламленном лабиринте, в который превратился ее мозг благодаря усилиям Ирины. Вероятно, чтобы поступить, Стелле вполне хватило бы знаний, полученных в училище, но ее наставница была неумолима.
Для подготовки к экзамену по истории Ира вытащила из дому давнюю подругу — преподавательницу истории Таню, высокую и худую, с длинным угреватым носом, с которого все время сползали очки, — и вынудила ее провести три дня, почти непрерывно занимаясь со Стеллой. От непреклонной домоседки ей удалось этого добиться путем наглого шантажа — пока Таня натаскивала нежданно-негаданно свалившуюся на ее голову ученицу, Ира сшила малопривлекательной старой деве летний костюмчик из легкого золотистого шелка, совершенно преобразивший ее. Обычно, чтобы заставить Ирину совершить подобный подвиг, требовались долгие уговоры, но, когда дело коснулось Стеллы, она не посчиталась ни с чем. Словом, осчастливленная Таня постаралась на славу, а Стелла убедилась в том, что Ира и правда могла бы работать на заказ — костюмчик получился фирменный.
Кроме того, Ирина была сторонницей прогрессивных или, лучше сказать, нестандартных методов обучения, а посему по всей квартире были развешаны клочки бумаги с запечатленными на них историческими датами, которые постоянно попадались Стелле на глаза и заставляли ее скрежетать зубами. Слава Богу, Ира временно отстала от нее с английским, а то ведь точно мозги бы перегорели!
На экзамене добрая старушка преподавательница, сняв очки с толстыми стеклами и протирая их, с некоторым недоумением поглядывала близорукими глазами на Стеллу, барабанившую как заведенная ответы на вопросы по билету. Никому из членов экзаменационной комиссии и в голову не пришло спрашивать ее еще о чем-то.
— Вы, детонька, так историей увлекаетесь… Вам бы в университет с вашими-то познаниями… — смущенно сказала старушка.
— Ничего я не увлекаюсь! — вдруг выпалила Стелла. — Это у меня подруга сумасшедшая! — И, оставив преподавателей размышлять, при чем здесь подруга, удалилась, унося последнюю пятерку.
Было совершенно очевидно, что в институт она поступит, но теперь ее грызли сомнения: а надо ли ей это?
Девушке казалось, что она очень долго бежала куда-то, спешила, стремилась, а прибежала… и сама не знает куда.
Тем не менее Стелла немедленно
— Ой… А она? — Ира просто сияла от восторга.
— Вам бы в университет с такими знаниями, — едва ли не в третий раз повторяла Стелла рассказ об экзамене.
— А ты?
— А я: терпеть не могу я вашу историю, просто у меня подруга сумасшедшая!
Ирина рассмеялась:
— Так и сказала?
— Так и сказала.
Они сидели на кухне и с наслаждением поедали принесенные Стеллой пирожные, запивая их крепким ароматным кофе.
У Ирины болели уши, но ввиду торжественности момента она сняла повязку с компрессом и потому услышала кваканье звонка, однако Стелла ее опередила. Открыв дверь, она замерла на пороге. Ирина оглянулась, но в темноте прихожей так и не разглядела, кто пришел. Проворчав:
— Ну кого еще черт принес? — она направилась к Стелле.
Девушка несколько растерянно на нее посмотрела и, сказав:
— Это к тебе… — сделала шаг в сторону.
Перед Ириной стоял Борис Михайлов — последний ее любовник, с которым она встречалась больше года и который необъяснимо исчез с ее горизонта еще осенью. В руках у него были… три алых розы, коробка конфет и бутылка шампанского. Его тонкие, подчеркнутые усами губы изгибались в подобии улыбки.
— Ты? — удивилась Ира, не давая себе труда притвориться, что обрадовалась его появлению. Хотя она сама чувствовала, что их связь себя исчерпала, его поступок ее оскорбил. Мог бы, в конце концов, и попрощаться. Вежливо. Неужели думал, что она за него цепляться будет? Да и вообще, она просто привыкла рвать отношения первой. Нет, человек, задевший однажды самолюбие Ирины, не смел рассчитывать на радушный прием.
— Я… — виновато сказал Борис и, бросив искоса заинтересованный взгляд на Стеллу, протянул Ире цветы. — Решил заглянуть. По старой дружбе.
Перехватив его взгляд — странные у него были глаза: светло-карие в зеленую крапинку, — Ирина нехорошо улыбнулась.
— Жаль, неудачное время выбрал, — протянула она. — Ко мне вот дочь приехала… Некогда мне. Ты уж извини.
— Дочь?! — поразился он.
— Ага, — с притворной грустью согласилась Ира. — И муж.
— М-муж?!!
— Ага. А ты не знал? Ай-яй-яй, как нехорошо получилось. Светик, выгляни в окошко, наш папка еще из магазина не идет?
Оторопевшая Стелла покорно отправилась на кухню и, посмотрев в окно, пробормотала нечто неопределенное.
— Ай-яй-яй… — продолжала Ира. — Нервный он у нас, Борюня! Ух и нервный! Не ровен час, зашибет. Ты уж…
— Да-да, — заторопился Борис. — Ир, а где же он раньше-то был? Муж. И дочь?! — не удержался он от вопроса.
— А на Байконуре. Дочка у бабушки… Ну а теперь приехали. Насовсем.
— Да… Я понял. — Борис повернулся, чтобы уйти, но что-то его остановило. — Ведь врешь, Ир? — с непонятной интонацией спросил он.
— Тебе-то что? Вру… Не вру… Вали отсюда, черт побери, а то сейчас соседа позову. Колю.
— Ты извини… Только я скучал по тебе. Думал… Так. Пустяки. Привыкну. А не смог. Знаешь, сколько времени я храбрости набирался, чтобы к тебе прийти?
— И напрасно, — жестко сказала Ира.
— Я уж вижу. — Борис понурился, сунул Ире в руки цветы, конфеты и вино и медленно побрел вниз по лестнице.
— Эй, ты конфетки-то с цветочками забери. Да и бутылку! Глядишь, для какой другой дуры сгодятся! — с непередаваемой иронией крикнула Ирина, сверля глазами его спину.